Тени Лордэна

Того же желал и я. Искренне, всем сердцем и всей душой, ради новой жизни с ней я бы даже зарёкся когда-либо снова красть, но на нашем пути был он — Майдрих. Конечно, можно было понадеяться на то, что отправленный на очередное военное поручение он не сможет броситься на поиски сразу после нашего побега, а пока он будет в отлучке, наш след надёжно затеряется среди суматохи войны, но это было бы лишь наивной глупостью. Рано или поздно его бы отправили за нами. Длань не прощает предателей, и он бы непременно нашёл нас и прирезал нас обоих и детей, если бы к тому времени мы успели ими обзавестись. Не сомневаюсь, что меня он бы убил самым последним…

Так к чему я вспомнил Нану? Нет-нет, я не просто так ударился в воспоминания о былой любви. Как я уже говорил, её престарелый муженёк оказался в весьма затруднительном положении, когда всякий только и делал, что перекладывал вину за свою неудачи на кого-то другого лишь бы самому избежать свидания с плахой. Нередко случалось и так, что какой-нибудь полководец, потерпевший поражение в бою или уступивший неприятелю очередную деревушку, принимался обвинять подвозчиков в том, что это они не обеспечили их стрелами и обезоружили лучников или что это они недовезли еды, от чего воины стали сражаться хуже, а вот все его приказы были совершенно правильными и непременно привели бы к полному разгрому неприятеля, если бы не эти ленивые, проворовавшиеся увальни на телегах. Разумеется, что самого графа почти ни в чём не обвиняли, а если кто и пробовал, то он бы просто переводил все стрелки на своих же подчинённых, а потому у него не было причин бояться за свою жизнь, зато его кошелёк не только перестал пополняться новыми богатствами, но даже стал временами худеть, и вот это печальное обстоятельство уже тревожило его не на шутку.

Виновников он нашёл довольно быстро — Император, единственно из собственной прихоти и дурости развязавший эту губительную войну, и его безмозглые подпевалы-советники, не смевшие ему ни в чём возразить. На деле всё было ровнёхонько да наоборот, но большинство мятежников, что прежде и сами получали выгоду от войны, видели политическую картину Империи именно так. Вместе с отцом Наны он присоединился к одному из кружков столичных заговорщиков, мечтавших о скорейшем завершении войны и лелеявших планы о дворцовом перевороте. Среди них были люди, весьма уважаемые среди рыцарей, а также имевшие связи не только в торговых, но и в магических гильдиях, так что при должной смелости и известной смекалке они бы действительно смогли пошатнуть или даже низвергнуть власть императорского трона. Однако Длань первой прознала об их планах и незамедлительно вмешалась, пока те не успели сплести вокруг них свою роковую паутину.

В тот раз мы всего лишь помогли достать кое-какие улики и расколоть пару младших участников заговора, чтобы магистры от имени Императора Багариса IV Алого свершили над ними справедливый суд и вынесли им законный приговор, конечно же смертный, который надлежало исполнить публично и с помпой.

Брали всех, не только главных заговорщиков, но и их слуг, и подручных, многие из которых выполняли лишь мелкие, казалось бы, безобидные приказы, ничего не подозревая об истинных намерениях своих господ, а в добавок к ним наказные пало на головы ещё ближайших родственников заговорщиков, чтобы ни у кого не возникло желания отомстить и продолжить их дело. То была неоправданная жестокость, которая вместо страха вызвала только больше ненависти. Среди казнённых была и моя Нана. Я не видел её смерти, в тот момент я находился далеко от столицы и ничего не знал об её аресте, но по возвращению Цванфиттер лично сообщил мне о её кончине, вернее сказать, просто мимоходом бросил, что мне придётся искать себе новую подстилку взамен подохшей. Как-то так.

Да, да… я хотел его убить. Не только в тот момент, а с того дня, когда я увидел его в сырой темнице. Почти каждую ночь мне снилось, как я вновь и вновь вонзал клинок в его хилую грудь, заглядывая в холодные, надменные глаза, в которых даже в момент смерти нельзя было различить хоть что-то присущее роду людскому, а ведь все знают, что глаза — зеркало души. Какие же это были чудесные сноведения! Порой он сопротивлялся, порой лежал, прикованный к столу, а порой убегал, а я мчался за ним словно изголодавший волк, несущийся сквозь лес вслед за слабеющей косулей, но конец всегда был одним и тем же. Не знаю, каким-таким образом мои сны ускользали от его внимания, ведь он не раз заглядывал в мой разум, проверял каждый его тёмный и укромный уголок, в котором я мог бы таить свои истинные мысли, но всё же мои запрятанные мечты он проглядел, а может и видел во мне только безвольного раба, неспособного восстать против своего господина, могучего пленителя. Наверное, эти мои сны его знатно веселили, и в них он видел зверя, беснующегося в стальной клетке, ломающего об неё зубы и когти, но не способного её повредить.