Тени Марса

— Ну да, — сказал Алекс Батлер, не заметив этой перемены в состоянии напарницы. — «Каменная изгородь». Мегалиты и Кольцо Сарсен — «серые бараны», Кольцо Трилитонов и Пяточный камень... На некоторых фотоснимках видно, что от камней уходят в небо световые колонны, иногда звуки какие-то щелкающие, жужжание... Между прочим, есть такое предположение, что Стоунхендж построен пришельцами. Ты там не бывала?

— Нет, — выдохнула Флоренс. Сердце постепенно успокаивалось, а вот тоскливое сосущее ощущение одиночества и неуютности никак не проходило.

— А мне довелось, в девяносто, кажется, девятом. Впечатление, конечно... — Ареолог, зажмуриваясь, покачал головой. — Нет слов. Другой мир. Марс Хотя до Солсбери оттуда рукой подать. Тишина просто сверхъестественная, жутковатая какая-то, только временами ветер шумит... И словно видишь фигуры друидов, не глазами видишь, а каким-то иным, внутренним зрением... А вернешься к стоянке — и все, конец иллюзиям! Толкотня, дети вопят, в магазинчике не протолкнуться — полотенца, футболки со Стоунхенджем продают, рядом забегаловка — и там тоже яблоку негде упасть. Как тебе нравятся названия: «каменный пирог», «друидские сосиски»... Откровенно говоря, не удивлюсь, если и здесь лет этак через тридцать-сорок будет вовсю работать закусочная «У Марсианского Сфинкса». Еще кого-нибудь из нас пригласят тут подрабатывать, в качестве живой рекламы...

— Стоунхендж... — еще раз сказала Флоренс; она шла рядом с ареологом походкой робота, словно не осознавая, что именно идет, а не стоит на месте. — Почему ты сказал про Стоунхендж?

Алекс Батлер замедлил шаг и с некоторым недоумением посмотрел на напарницу.

— Что значит «почему»? Просто к слову пришлось. — Он по-прежнему не замечал странного состояния Флоренс. — Вспомнил самые знаменитые сооружения — Гиза, Теотиуакан, Стоунхендж... О! — он воздел кверху палец и остановился. — Точно, Фло! Ты права — не случайно. На подсознательном Уровне сработало.

— Что сработало? — У нанотехнолога вдруг пере хватило дыхание.

— И пирамиды Гизы, и пирамиды Теотиуакана, и Стоунхендж, все их углы, размеры, всякие другие со. отношения укладываются в единый математический код. Да, и еще Ангкор в Камбодже. Древняя столица. И точно такой же математический код у здешних нефракталов. Так что я эти примеры выдал чисто автоматически — я же чуть ли не с детства во всем этом копаюсь... А почему тебя зацепил Стоунхендж? Если имеешь что-то против, заменим его на Авебери — это самый большой каменный круг на Земле, он тоже в Уилтшире. И там тот же математический код. Считай, что я назвал не Стоунхендж, а именно Авебери.

— «Фрейдистские штучки», сказал бы наш Лео. — Флоренс попробовала улыбнуться. Сердце наконец вернулось к нормальному ритму, и исчез голый холм, и утих холодный ветер. — Воображение что-то разыгралось...

— Тут разыграется, — согласился Алекс Батлер, на ходу поводя из стороны в сторону лучом фонаря. — А давай-ка мы с тобой на время превратимся в бесстрастную аппаратуру, — он похлопал по видеокамере, прикрепленной на поясе, — в такие вот штуки. Без эмоций. Будем просто фиксировать, как какие-нибудь «Спирит» и «Оппотьюнити», наши славные марсоходики.

— Попробую, — неуверенно сказала Флоренс. Алекс Батлер пошел быстрее, по-военному чеканя шаг, делая четкую отмашку руками и декламируя на ходу, в такт своему строевому шагу:

Роботы, роботы, роботы...
Железная дисциплина.
Роботы, роботы, роботы
На марше колонной длинной...
(Стихи Николая Проценко.)

Впрочем, почти тут же он сбавил темп, а потом и вовсе остановился и, подождав не поддержавшую его начинание Флоренс, признался:

— Нет, тут нельзя так маршировать. Не та обстановка.

И Флоренс снова, в который уже раз, почудилось, будто кто-то бестелесный и недобрый следит за каждым их движением... Следит — и выжидает... Духи Сидонии?

И еще ей вдруг вспомнилась поездка в больницу вместе с Пенелопой, и проявился забытый, казалось, образ старой женщины с выцветшими глазами, женщины, воздевшей тонкую, сухую руку к угрюмому небу...

Разговор больше как-то не вязался, и они шли в тишине, оставляя за собой цепочки следов — отпечатки новых времен на пыльном покрове минувшего.

Прошло еще несколько минут — и лучи их фонарей сошлись на возникшей из темноты преграде.

Это были ворота. Такие же высокие, двустворчатые, с изогнутыми ручками, как и те, что остались позади. Астронавты добрались до входа в самый загадочный объект из всех, какие только знало человечество. Сердце у Алекса Батлера сначала замерло, а потом гулко заколотилось, когда он увидел, что одна створка ворот чуть приоткрыта. Внутрь Марсианского Сфинкса можно было беспрепятственно проникнуть!

Ареолог, не сводя глаз с темного проема, завороженно шагнул вперед, но Флоренс вцепилась в его руку:

— Стой, Алекс! Видишь, опять... Как будто все подстроено... Не ходи туда! Это ловушка...

Ареолог резко обернулся к ней: