Тени Марса

Он карабкался и карабкался вверх, тяжело дыша в обливаясь потом, забрав назад все те нелестные слова, которые извергал во время предполетной подготовки относительно совершенно ненужных, на его взгляд, тренировок по скалолазанию — ведь не в Гималаи же они собирались и не в лунные горы, а в более-менее ровную область Сидония. А в памяти нет-нет да и всплывал тот образ, что он видел при посадке, — черно-лиловые глаза на оскаленном лице, подернутые туманом, но даже сквозь туман глядевшие тяжело и зловеще. Наверное, именно так смотрит на свою жертву удав — прежде чем заглотать целиком и переварить. И умиротворенно дремать в ожидании следующей жертвы. Леопольду Каталински представились груды скелетов, высящиеся в подземельях марсианского удава, — и он чуть не промахнулся рукой мимо очередной трещины-зацепки. Его заранее коробило оттого, что, добравшись до глазницы, он попадет под прицел этого жуткого взгляда, но он продолжал забираться все выше и выше, изредка выдыхая яростное: «Подавишься, сволочь! Подавишься...»

Инженер уже начал выбиваться из сил, когда наклонная стена, по которой он упрямо полз, как жук по камню какого-нибудь каре-сансуй — японского сада камней, начала становиться все более пологой, Постепенно и плавно закругляясь в верхнюю поверхность Сфинкса — в его головной убор, схожий с немесом владык Древнего Египта. Очень скоро Леопольд Каталински смог подняться на ноги и ощутить себя покорителем Эвереста.

Но никаким покорителем инженер себя не ощущал, потому что цель этого восхождения была совсем другой. Он стоял у края, медленно обводя взглядом равнину внизу — сооружения Города, Пирамиду,., Ни Купола, ни лагеря с котлованом и посадочным модулем с этой точки не было видно — их закрывал вздымающийся темным массивом длинный нос Марсианского Сфинкса. Кровавое небо отсюда отнюдь не казалось ближе, кровавые сгустки облаков сомнамбулически влеклись по нему, и Леопольду Каталински вдруг представилось, что сейчас хлынет сверху кровавый ливень — прямо в хищный, прожорливый каменный рот. Передернув плечами, он вновь плюнул на камни и зашагал вперед, к провалу глазницы, стараясь не спотыкаться на неровной поверхности Лика-Маски.

Не спотыкаться ему все же не удалось, и так, попеременно то плюясь, то чертыхаясь, он добрался до края глубокой впадины. Достал из кармана комбинезона батончик «Хуа!», сорвал обертку и бросил ее на камни. Откусил от батончика, тщательно прожевал, вновь медленно откусил. И только полностью управившись с пентагоновским лакомством, сделал еще шаг-другой, присел и осторожно заглянул вниз, напрягшись в ожидании головной боли.

Но все его опасения оказались напрасными — вблизи провал, в глубине которого маячил редкий туман, ничем не походил на глазницу. Обычная горная впадина, похожая на конусообразный кратер» дно которой терялось в темноте. Ничего жуткого и зловещего. Никакого недоброго глаза. Вполне доступная впадина — бока ее, сходясь книзу, шли под уклон, а значит, ему не придется спускаться, повиснув на тросе. Он просто сползет по стене, страхуясь с помощью троса, — вот и все. Средняя степень сложности, не более. А то и менее. Вот только что он будет делать, когда окажется на дне? С пустыми руками. Нет, есть еще ракетница, но для чего в данной ситуации нужна ракетница? Для того, чтобы отметить салютом удачный спуск? Или для того, чтобы засунуть ее в собственную задницу?

От бессилия...

Если и будет салют — то как последняя дань тем, кто погребен под ужасной маской и никогда не вернется...

— С-сволочь марсианская! — скрежетнув зубами, прошептал Леопольд Каталински и, встав, принялся осматриваться в поисках выступа понадежнее, к которому можно было бы привязать трос. Обследовав несколько каменных пеньков, он наконец нашел именно такой, какой хотел, — настолько напоминающий причальный кнехт, что можно было предположить: это специально обработанный камень для привязывания веревок, с помощью которых когда-то спускались в глазницу, ко входу. Хотя точно так же можно было утверждать и обратное: это никакой не кнехт, а вполне естественное природное образование...

Туман в глубине впадины выглядел совершенно безобидным, однако Леопольд Каталински не стал искушать судьбу и, проверив заплечный баллон, надел гермошлем. Кто знает, каков химический состав этого тумана... Затем он закрепил трос на камне, несколько раз подергал, проверяя надежность страховки, и, повернувшись спиной к пустой глазнице, начал спуск.

Он вдруг поймал себя на мысли о том, что глазница эта представляется ему провалом в черепе, под которым затаился целый выводок мерзких тварей,

«Прочь, гадина!» — шикнул он на собственную мысль, как на крысу, выпрыгнувшую из мусорного бака.

Крыса метнулась за бак и затаилась там, время от времени высовывая злобную ухмыляющуюся морду.