Тени Марса

Сергей лежал в полуоткинутом кресле, и на его лице мелькала странная улыбка. Ему было смешно и горько одновременно. Смешно потому, что прослужив в легионе, гордо именующем себя космическим полтора года, он ни разу не был в открытом космосе, а горько от того, что теперь складывалось такое пакостное впечатление, что его первый же выход в космос вполне может стать и последним. Подобный расклад вовсе не устраивал ни сержанта космических войск, ни тем более рабочего- станочника одного из множества богом забытых оборонных предприятий. Сергей хоть изредка и желал самому себе скорейшей смерти, а происходило это во время приступов меланхолии, вызванных беспросветностью существования, всерьёз умирать никогда не собирался. Но теперь, бросая взгляды в крикливую суету космопорта, он внезапно ощутил на плече холодную ладонь костлявой старушенции, неспешно приноравливающей к его шее свое сельскохозяйственное орудие. Радостно-возбужденное состояние, вызванное столь разительной сменой декораций, прошло, сменившись холодом заглянувшей в глаза бездны.

Уже в открытом космосе, когда ускорение космического корабля несколько замедлилось, их переодели в камуфлированную военную форму, выдали боевое оружие и тройной комплект боеприпасов. Было тоскливо и скучно, на душе скребли кошки. Время от времени в солдатский кубрик, где располагался Сергей, приходил какой-то майор из штата офицеров-воспитателей и затягивал нудную проповедь о долге и чести. Солдаты, слушавшие его, откровенно зевали. Выкрикнув пару-тройку десятков давно всем опостылевших патриотичных фраз, майор от канцелярии (как нелестно именовал штабных начальников солдатский фольклор) скрывался в просторах офицерских кают. Наконец он вылез оттуда с побагровевшим лицом и хлопающими в непонимании глазами. Кажется, только сейчас ему окончательно дали понять, что им предстоит вовсе не всепланетное учение, а настоящее кровавое сражение. А отголоски этого сражения уже разлетались по всему космосу. Передающая станция Марса переключила свои каналы на волну охранявшего город легиона, и теперь вся планетная система знала состояние обстановки в районе боя. Ошалевший майор кое-как пришел в себя и уже без прежней самоуверенности принялся рассказывать легионерам о слабостях враждебной техники, полученных им из радиоэфира. Впрочем, на этот раз в глазах слушающих появилась хоть какая-то заинтересованность. С трудом закончив пояснения, он снова удалился. На этот раз он отправился не в офицерскую каюту, а в рубку управления. Зачем он туда ходил, стало понятно, когда он минут через двадцать пять появился оттуда в лёгком подпитии и, душевно обняв первого попавшегося солдатика, принялся ему подробно излагать новые, только полученные сведения. Какое-то время он так и шастал туда-сюда, постепенно хмелея всё больше и больше, пока ему в голову не пришла хорошая мысль. Радуясь собственной сообразительности и досадуя на то, что это не пришло ему в голову раньше, он включил общекорабельный громкоговоритель и, примостившись среди рядового состава, завалился спать…

Тысяча солдат выстроилась строем среди песчаных холмов. Голос стоявшего на БТРе генерала гремел, перекрывая залпы танковых орудий.