Тени Монолита

Монолитовец обернулся. Леха подошел к нему с котелком свежезаваренного чая.

— Держи. Ты ночь так и не спал?

Отрицательный поворот головы. Балу взял котелок, отпил глоток. Чай уже слегка подостыл, зато Леха не пожалел сахара.

— Ты ведь раньше нормально говорил. Сейчас все молчишь. Это с вашими людьми связано?

Кивок. Еще глоток чая.

— А почему? Мешает?

— Да и нет. Сложно объяснить. Легко воспринимаются эмоции: радость, страх… Информация — сложнее. Обдумываешь, выбираешь нужное. Другие тоже обдумывают.

— Вы читаете мысли друг у друга?

— Нет. Мысли — нет. Знания — да.

— Это ведь тоже самое.

— Нет. Не тоже. Знания — это… — Балу сделал паузу, подбирая слова, — достоверная информация. Та, что истинна. Ею можно обмениваться легко.

Балу огляделся, ткнул пальцем в серый бетон подоконника.

— Это бетон. Тут все просто, думать не надо. Вот железо. Тоже просто. Прошел обмен. Все узнали. Или в бою я вижу противника, все сразу знают где он и как вооружен. Это важно. А когда разговор — это сложно и не очень важно.

— А спать когда будешь?

— Днем. Хватит часа.

Леха оглянулся на окна административного здания, откуда сейчас тянуло дымком.

— Так ведь мы уходить собирались.

Снова отрицательный поворот головы.

— С грузом поедет Лось. Его дождутся. Студент хочет сделать дневку. Наш брат еще слаб.

— Понятно. Значит есть время позавтракать нормально. А откуда ты знаешь, что Лось один едет и что ваши придут?

— Он бывший мент. На КПП тоже военные менты. Проще будет договориться без посторонних. Вчера так сказал Студенту. Наши уже вышли.

— А, понятно! Знания. Тогда на них кашу тоже сделаю.

Кивок.

— Они знают. Спешат.

…

Грузовичок уехал, увозя замороженную химеру, Лося, Филина и Комода. Леха поднялся к свободовцам и предупредил их о том, что подойдет группа "Монолита". Щуплый кивнул. Он разобрал свою винтовку и, недовольно морщась, протирал ее. Лис спал, негромко похрапывая.

— Кашей пахнет? — спросил Щуплый.

— Да.

— Ну сейчас спущусь, соберу только. Связался я с этой железякой… В нее разве что кабаны не срали.

— Хлеб у вас остался?

— Вроде был еще. У меня в рюкзаке пошарь, в пакете. Нашел?

— Ага.

Леха вытащил полиэтиленовый пакет с буханкой самодельного хлеба с пекарни "Чистого неба". Хлеб был сероватого цвета, но вкусный и мягкий.

— Студент как там?

— Нормально. А что?

— Ничего. Вспоминаю, как он с химерой во дворе хлестался. С пистолетиком, надо же… Он хоть человек сейчас, или как?

— Ну ты сказал! Человек конечно.

— Один на один химеру валили из пулемета. Было дело. Но чтобы вот так…

— Ну а кем ему еще быть? Роботом что ли, или мутантом?

— Не знаю…

Затвор собранной винтовки звонко щелкнул. Щуплый присоединил магазин, посмотрел на Лиса.

— Эй, Лисятина, жрать идешь?

— Сам ты Лисятина. А у меня фамилия другая, — ответил тот, открывая глаза и потягиваясь. — Ох и хорошо массу втопил…

— Пошли. Вчера бутылка осталась, поправим здоровье.

— Где бутылка? И ты молчал?..

— В Караганде. Вам дай — вы все выжрете за раз. А завтра подыхать что ли?

…

Монолитовцы вышли как раз когда они уже заканчивали есть. Двое помогли третьему сесть на покрышки, подошли к "столу", который Леха сделал из верхней крышки разобранного на дрова комода и не церемонясь полезли ложками в котелок. Щуплый показал им бутылку водки, в которой оставалась еще половина содержимого, но оба отказались, зато активно налегли на хлеб. Третий монолитовец тяжело откинулся на покрышку. К нему подошел Мельник, посмотрел внимательно на лицо, потрогал лоб. Кивнул, вернулся за "стол".

— Как он? — Спросил Лис.

— Нормально. Оживет, устал только сильно. Меня вовремя успели позвать.

Один из монолитовцев, поев, отправился сменить Балу. Тот сразу залез в палатку, спать. Мельник показал на палатку третьему монолитовцу. Тот кивнул, тоже ушел внутрь, отлеживаться. Лис и Леха уселись играть в шахматы, которые тот вытащил из рюкзака. Щуплый снова разобрал винтовку. Время потянулось медленно и так же медленно ползли по полу солнечные пятна.

Я думал о том, что Сенсэй все-таки был сильнее меня. Кристалл так и не смог сделать его частью "Монолита". Меня же он меняет довольно быстро. Я уже ощущаю слабость лежащего в палатке Третьего (день ему точно нужно полежать) и спокойную уверенность Первого и Второго, как свои собственные чувства. Их навыки принадлежат мне так же, как и им. В любой момент я готов так же, как и пять дней назад, отвлечь на себя огонь, пока остальные оттаскивают в канаву раненого брата, а Балу готовит к стрельбе гранатомет. Снова вертеться под пулями, перемещаться, не давать попасть в себя, отвечать скупыми очередями навскидку. Тени тянутся ко мне, промахиваются, отступают, снова тянутся. Я чувствую злость и недоумение врагов. Потом начинает стрелять Второй. Взрыв гранаты, крики. Огонь прекращается. Второй и Первый добивают кричащих раненых. Третий с искаженным от боли лицом разматывает упаковку бинта. Его боль я тоже чувствую, но действовать она не мешает…