Тени на стене

– Я не думаю, что обладаю качествами, за которые меня можно по-настоящему любить. Это касается и мужчин, и друзей.

– И вы смирились?

– Думаю, да.

– Тогда что вы цените в жизни?

Она снова задумалась. Снова её взгляд блуждал где-то за окном.

– Я многое ценю в жизни. Просто не ценю саму жизнь. Мир был до нас, будет после. К чему так превозносить своё существование? Время течёт невероятно долго и давно. А мы – лишь песчинки.

– Скажите, Анна, а могу ли я быть вашим платным другом?

Удивлённый взгляд вызвал улыбку на лице врача.

– Я заметил, что вы любите анализ и логику, верно? – Анна утвердительно кивнула. Доктор Андерсон продолжил: – Тогда давайте рассуждать. Вы не верите в искренность людей, во всяком случае, по отношению к себе. Но сейчас у нас такая ситуация: вас обвиняют в убийстве мужа. Вы закрыты в психиатрической клинике. Я в вашем городе был проездом. И приятель вашего мужа, Денис Колчанов, обратился ко мне, чтобы я доказал вашу невиновность. Не будем сейчас обсуждать его чувства и побуждения. Но рассмотрим другой вопрос. Мне платят, чтобы я вам помог. То есть я заинтересован в том, чтобы вам помочь. Помимо денег, есть ещё вопрос репутации. Поэтому на тот период, что я буду беседовать с вами, я искренне заинтересован быть вашим другом. Что скажете? Сможете доверять такой дружбе? Всё честно, аргументировано и логично.

– Хорошо, – усталый взгляд пациентки изучал лицо доктора, потом снова переместился в окно. Но внезапно резко вернулся обратно на лицо врача. Тот слегка улыбнулся.

– Что вы теперь думаете о той вспышке? – его улыбка говорила, что он понял, какие мысли пришли в голову пациентке. И теперь она в недоумении.

– Это не может быть серьёзно, – неуверенно прошептала Анна.

– Почему?

– А почему нужно это обсуждать, доктор? – пациентка взяла себя в руки, приняв решение игнорировать щекотливую тему. – Уместно ли это вообще? – нотки раздражения не укрылись от доктора.

– Вы говорите об этичности. Отлично. Тут я с вами полностью согласен. Но говорить нам нужно. Потому что я психиатр. И моя задача разобраться с вашей психикой, Анна. Вы сказали, что не помните, что было тем вечером. Не можете вспомнить, что делали. И алиби у вас нет. Вас могут посадить в тюрьму. Неужели же вы этого хотите?

Она отрицательно покачала головой. Но тут же подняла глаза на доктора.

– Но что, если…

– Если что?

– Что, если… – слова давались с трудом, – если я это сделала?

Доктор Андерсон откинулся на спинку кресла, внимательно вглядываясь в лицо молодой женщины, сидящей на диване. Страх снова овладел ею, но она старалась изо всех сил контролировать его.

– Тогда, – уверенно проговорил врач, – мы сможем добиться лечения в психиатрической клинике, вместо заключения в тюрьму.

– Откуда такая уверенность?

Стивен Андерсон улыбнулся.

– Во-первых, я считаю себя неплохим специалистом. Во всяком случае, тешу себя надеждой, что это так, – он снова улыбнулся. – А во-вторых, после той дозы снотворного, что вы приняли в тот вечер, вы точно нуждаетесь в психиатрической помощи. И я здесь для этого. И признаюсь честно, ваше дело меня очень заинтересовало.

– А если я убила его, а потом наглоталась таблеток, чтобы не загреметь в тюрьму? – вспыхнула пациентка.

– А это так и было? – мягкий голос доктора усмирил вспышку молодой женщины. Она поникла под его взглядом.

– Я не знаю. Я не помню. Я ничего не понимаю. Но…

Доктор сделал запись.

– Хорошо. Давайте пока оставим этот вопрос. Память может сама скоро вернуться. – Доктор Андерсон сделал ещё некоторые пометки в блокноте. – Мы хотели поговорить о вашем детстве. Вы не против?

– Это вы хотели, а не я. – Она раздражённо передёрнула плечами. – И какая разница, против я или нет? Разве у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда, Анна.

– О, конечно, тюрьма. Так себе выбор. – Её глаза снова блуждали где-то за окном.

– Я не это имел в виду, – заботливый, мягкий голос доктора заставил пациентку тяжело сглотнуть и закрыть на несколько секунд глаза, чтобы не расплакаться. Дав ей время совладать с собой, Стивен Андерсон продолжил: – Если сейчас вы не готовы говорить о детстве, мы можем выбрать другую тему. Я говорил об этом выборе. Но тема детства вызвала в вас злость и раздражение. Значит, там вам было очень больно, верно? Поэтому я думаю, что обсудить этот вопрос всё же нужно. Но вам решать, когда.

– Доктор, как называется, когда ты нуждаешься в заботе, доброте и понимании, но столько жестокости испытал с самого детства, что, встретив хорошее отношение, начинаешь его бояться или не доверять? Наверное, это психологическая травма с детства, да? Недолюбили родители. Неудачные первые отношения. И вот теперь я не всегда знаю, как реагировать. Хотя всегда не знаю. Мне это безумно надоело. Зачем Лиза вмешалась?

Он слушал, не перебивая. Давал ей выплеснуть всё, что накопилось.

Она замолчала.