Тени на стене

— От входной двери?

— Да нет, от сейфа… Анна Сергеевна меня попросила. Ведь ее Николай так рассеян. Она боялась, что он потеряет… Прелестная пара, неправда ли? Живут, как голубь с голубкой…

Она стала рассказывать о Локтеве, об Анне Сергеевне, но Мещеряк уже не слушал.

До встречи с Нечаевым оставалось немногим более десяти минут.

Нечаев уверял, что справится до шести вечера, но Мещеряк знал по собственному опыту, что не так скоро дело делается, и настоял на том, что встреча состоится либо в восемь, либо в десять, либо, наконец, в двенадцать часов. Если же Нечаев не управится и до полуночи, и такое может случиться, то Мещеряк будет ждать его утром. На том и порешили.

Все началось с догадки…

Когда они покинули территорию завода, Мещеряк принялся подтрунивать над Нечаевым, который в присутствии Анны Сергеевны вел себя как мальчишка. «Ты что, проглотил язык? — спросил Мещеряк. — Мне тебя даже жалко стало» — «Меня?..». — Нечаев, как истый одессит, обиделся и начал божиться, что Мещеряку померещилось. Красивая женщина, кто спорит, да только не в его вкусе… У Нечаева на сердце другая, хотя ту, другую, тоже зовут Аннушкой…

Выпалив все это, Нечаев замолчал, досадуя на себя за то, что Мещеряку удалось вырвать у него признание, и унесся мыслями в свое светлое, солнечное прошлое, в котором ровно шумели, накатываясь на гальку, теплые волны Черного моря, спело желтели тяжелые подсолнухи и скрипели груженые арбы на пыльном шляху под Чебанкой… В этом прошлом был медовый запах яблоневых садов, был старый дом с балкончиками на улице Пастера, были усталые глаза матери… На память об этом прошлом Нечаев до сих пор хранил прокуренную отцовскую трубку. Ту самую, которую Мещеряк вернул ему в подмосковной избе…

Ни время, ни расстояние не могли отдалить от него это прошлое, в котором ему все было до боли знакомо и дорого. Он хранил его в себе (даже пустую клетку, в которой когда–то картаво кричал попугай, даже «курящую Венеру» из парадного) и возвращался в него всякий раз, когда ему становилось одиноко и тоскливо. Он был еще молод, но уже знал, что человек не может отказаться от своего прошлого и что ошибаются те люди, которые думают, будто бы всегда можно «начать жизнь сначала».

Ворчливый голос Мещеряка заставил его, однако, вернуться из тихого прошлого в войну, под тревожное небо этого уходящего для, на узкий дощатый тротуар… Куда ведет он? Что ждет его, Нечаева, за углом? Какие новые испытания готовит ему жизнь?..

Но если с ответами на эти вопросы можно было еще повременить, то на другие — Нечаев чувствовал ото — он и Мещеряк обязаны были ответить уже сегодня. И он, не придавая особого значения своим словам, как бы невзначай спросил Мещеряка, обратил ли тот внимание на перстень, который Анна Сергеевна носила на указательном пальце левой руки.

— Перстень как перстень, — сказал Мещеряк. — А что?

— Где–то я такой уже видел… — произнес Нечаев. — Золотой овал, а в нем белая женская головка… Не могу только вспомнить…

— Право, я в этих вещах не разбираюсь, — признался Мещеряк. — Моя жена как–то обходилась без драгоценностей.

— Моя мама тоже, — сказал Нечаев. — У nee, правда, было обручальное кольцо, но она его снесла в «Торгсин». Давно, я тогда еще в школу ходил. Не то в тридцать втором, не то в тридцать третьем.

— Не она одна, — сказал Мещеряк. — Хотя войны тогда и не было.

Да, тогда не было ни окопов полного профиля, ни бомбежек, ни румынских гренадеров, прущих на рожон, ни беженцев… Беженцев? Почему он вспомнил о беженцах? Мог бы вспомнить Одессу, Севастополь, Подмосковье наконец…

А он думает о незнакомом человеке с высокими ватными плечами, который ищет свою семью… Не потому ли, что у этого человека была… Ну да, у него была брошь, камея… Белая женская головка в золотом овале. Что это, случайное совпадение?

Он схватил Нечаева за руку.

— Ты помнишь того поляка, которого тебе привели на вокзале? Никак не могу вспомнить его фамилию…

— Ярошевича?..

— Верно, Ярошевича. Сигизмунда Ярошевича. Надо его непременно найти. Понимаешь?

— Не совсем, — признался Нечаев.

— Мне нужна его камея… — Мещеряк был бледен. — Надо найти этого человека. Из–под земли.

— Он наверняка смотал удочки.

— Не думаю. Он околачивается где–то поблизости, выжидает… А мы с тобой хороши — старались ему посодействовать. Ты ему даже записку дал. В эвакопункт. А ему этого только и надо было.

— Не может быть… — растерянно пробормотал Нечаев. И тут же заявил, что — кровь из носу! — а найдет этого Сигизмунда Ярошевича. Так опростоволоситься!.. И надо же… Если Ярошевич воспользовался запиской, то найти его будет не трудно.

— А ты ему еще советовал устроиться на завод, — усмехнулся Мещеряк. — Нужны ему твои советы…

Нечаева еще не было. Мещеряк опять посмотрел на часы. Минутная стрелка подкрадывалась к часовой.

И тут же он услышал заводской гудок, пропавший за громадой леса, и подумал, что пора возвращаться к Локтевым. Там его ждали.