Тени на стене

От этой мысли он стал почему–то серьезным и до самого штаба уже не проронил ни слова.

Когда полуторка остановилась возле штаба, Гасовский спрыгнул на землю и подмигнул молоденькому вестовому, чтобы тот доложил Бате о том, что разведчики прибыли… Было рои но двенадцать.

Вестовой подкрутил светлые усики, казавшиеся приклеенными, и, нагнувшись к Гасовскому, доверительно сообщил, что Батя настроен миролюбиво. Паренек благоволил к Гасовскому.

Выслушав эту ценную информацию, Гасовский кивнул.

— За мной не пропадет, — сказал он, зная, что вестовой мечтает о трофейном парабеллуме.

Вестовой скрылся в дверях, чтобы через минуту снова появиться на крыльце и кивнуть Гасовскому, что можно идти. Он даже распахнул перед ним двери.

Полковник сидел не за столом, а на кровати, застланной цветастым крестьянским рядном. Лицо у него было доброе, заспанное.

— Что нового, лейтенант? — спросил он, потягиваясь. — Все живы–здоровы?

— Все, — ответил Гасовский. — Явились по вашему приказанию.

— Так, так… — Полковник поднялся и застегнул китель. — Пусть войдут.

Они остановились у двери.

— Садитесь, в ногах правды нет, — сказал им полковник. — Должно, умаялись?

Вдоль стены тянулась длинная деревянная лавка. Нечаев, Белкин, Костя Арабаджи и Сеня–Сенечка уселись рядышком. Только Гасовский продолжал стоять.

— Докладывай, лейтенант.

— Есть кое–что новенькое, — Гасовский открыл планшет.

Доложив результаты ночной разведки, он шагнул к столу.

— Вот… — сказал он. — Последний приказ Антонеску. Требует взять Одессу в течение пяти суток.

— Ишь ты… — сказал полковник.

Водрузив на нос очки в простой оправе, он с минуту вглядывался в бумагу, которую передал ему Гасовский. а потом, зевнув, взял карандаш и размашисто написал на приказе румынского главнокомандующего: «Попробуй!..»

— Вот, возьми, — сказал он, возвращая бумагу Гасовскому. — Вернешь ему при случае.

И сразу стал серьезным, жестким. И Гасовский понял: настоящий разговор только начинается.

— У меня к вам просьба, разведчики, — сказал полковник, поднимаясь из–за стола. — Выручайте.

На этот раз он не приказывал, а просил. И оттого, что он по–отечески просил его выручить, тем самым признаваясь, что ему тоже не сладко, разведчики вскочили, вытянув руки по швам.

Полковник подошел к карте, висевшей в широком простенке между окнами.

— Буду с вами откровенен, — сказал он.

Положение на фронте в последние дни изменилось к худшему. В районе Гильдендорфа противник рвался к станции Сортировочная. На других участках были отмечены ночные атаки. А тут еще самолеты… Вот уже который день они сбрасывали на город сотни зажигательных бомб. Поэтому начались пожары. В Романовне, на Молдаванке…

Когда полковник назвал Молдаванку, Нечаев искоса глянул на Белкина. У того побледнели скулы.

До сих пор Нечаев и его друзья знали только то, что делается на их участке фронта. Что они видели перед собой? Несколько километров пыльной степи, изрезанной окопами и ходами сообщения… Казалось, будто на этих километрах и развертывается главное сражение. А сейчас они поняли, как огромна война.

— Мы, как вы знаете, вынуждены были отойти на несколько километров, — продолжал между тем полковник. — Вот здесь… — он описал рукой полукруг, — между Большим Аджалыкским и Аджалыкским лиманами. И румыны воспользовались. Они подвезли и установили в этом районе тяжелую батарею, — он ткнул пальцем в карту. — Где–то здесь она стоит, проклятая. И теперь они могут обстреливать не только город, но и порт. А в порту… Не мне вам говорить. Сами понимаете, сколько там сейчас кораблей. Порт имеет для нас жизненно важное значение. Ведь подкрепление идет с моря. Вся наша надежда — на корабли. А румыны лупят по кораблям. Пробовали ставить дымовые завесы — не помогает. Фок–и грот–мачты все равно торчат. А противнику лучших ориентиров и не надо.

Стало слышно, как тикают часы на столе.

— Батарея, как я уже сказал, где–то здесь… — повторил полковник. — К сожалению, мы ничего о ней не знаем. А мне вот так, — он провел рукой по горлу, — надо знать ее расположение. И я очень прошу… Знаю, что это не просто. Но мне эти данные нужны, понимаете? К среде…

Часы тикали все так же медленно.

— Понятно, — ответил за всех Гасовский и оглянулся на ребят, стоявших за его спиной.

— На вас вся надежда. — Полковник подошел к Гасовскому почти вплотную. — Получив эти данные, мы заставим батарею замолчать. Навсегда. А теперь идите отдыхайте…

Он махнул рукой, давая понять, что сказал все.

Они повернулись к двери.

Но та открылась, и вестовой шагнул вперед.

— Ну, что там еще? — недовольно спросил полковник.

— Писатели приехали, — подобравшись, ответил вестовой. — Вы им вчера назначили…

— Хорошо, сейчас выйду, — кивнул полковник и надел фуражку. — Пошли, разведчики…

Они вышли на крыльцо.

У крыльца толпились какие–то незнакомые люди со «шпалами» в петлицах. Стараясь казаться веселым, полковник улыбнулся им и, щурясь от яркого солнца, сказал: