Тени на стене

Надев рейтузы, свитер и шерстяную «феску» (под водой прохладно), он снял с плечиков водолазную рубаху и просунул в нее ноги. Тогда Костя Арабаджи и Сеня–Сенечка ухватились за края рубахи с двух сторон и одним длинным рывком натянули ее на Трояна до самого горла. Очередь была за «манишкой» и медным «котелком».

Присев на корточки, Сеня–Сенечка завязал на ногах Трояна тяжелые водолазные «галоши», навесил ему на спину и на грудь свинцовые «медали», а Костя Арабаджи тем временем намочил водой иллюминатор и завернул его до отказа. Компрессор уже работал.

— Пошел!.. — сказал капитан–лейтенант Мещеряк и легонько шлепнул Трояна по «котелку».

Троян, стоявший на трапе, нащупал ногой нижнюю ступеньку.

После Трояна и Кости Арабаджи наступил черед Нечаева.

Он медленно, постепенно привыкал к глубине. Воздух? Воздух был хорош. Нечаев то и дело нажимал на клапан. Потом осмотрелся. Солнечный свет пронизывал толщу воды — вокруг было теплое подводное лето. Но стоило Нечаеву спуститься ниже и стать на грунт, как лето сменилось сумеречной прохладой подводной осени. Но воздух был хорош по–прежнему.

Пробыв под водой около получаса, Нечаев подал сигнал, чтобы его подняли.

А назавтра все повторилось. Спуск, подъем, дежурство на «телефоне»… Все это становилось привычным, будничным. По лицу капитан–лейтенанта Мещеряка Нечаев видел, что тот доволен, хотя и предпочитает помалкивать. Хвалить было не в его привычке.

Тем не менее за обедом капитан–лейтенант сказал, что если так пойдет и дальше, то они выполнят программу досрочно. Что это за программа, он, однако, уточнять не стал.

Для Нечаева Мещеряк все еще оставался загадкой. Но то свой в доску, не то ворчун. Угодить ему было не просто.

И тогда, к удивлению, вдруг заговорил «Великий немой».

— Рад был это услышать, — сказал он.

«Великим немым» они прозвали промеж себя молчаливого Николая Сергеевича, фамилии и звания которого никто не знал. «Великим немым», как известно, когда–то, до появления первых звуковых фильмов «Снайпер» и «Встречный», назывался кинематограф.

У Николая Сергеевича был приятный тенорок.

— Голос прорезался, — шепнул Нечаеву Костя Арабаджи.

— Сегодня я вам; кое–что покажу, — сказал Николай Сергеевич. — Не возражаете? — он покосился в сторону Мещеряка.

— Они в вашем распоряжении.

— В таком случае… Я думаю, что следует отправиться сейчас же.

Он повел их к шторм–трапу и, когда они спустились, подвел к сараю. Предъявив часовому пропуск, он вынул из кармана связку ключей и открыл оба висячих замка, после чего зажег фонарь и высоко поднял его над головой.

И тогда в темной, сырой глубине сарая залоснились туши четырех металлических рыб. Их длинные тела покоились на клетках–подставках. Не удержавшись, Николай Сергеевич похлопал одну из них по спине. Это было его детище. И он явно гордился им.

Впрочем, у него были на то все основания.

Ласково, любовно оглаживая бока железной рыбины, Николай Сергеевич приступил к рассказу. Не только Нечаев, но и капитан–лейтенант слушал его с открытым ртом. Грозное оружие!.. Очевидно, оно и Мещеряку было в диковинку. Капитан–лейтенант был сейчас похож на цыгана, который прежде, чем купить лошадь, заглядывает ей в зубы. Но у этих рыбин челюсти были плотно сжаты.

Сбоку рыбины были похожи на двухместные мотоциклы, с которых сняли колеса.

— Перед вами — управляемые торпеды «дельфин»… — начал Николай Сергеевич, как на уроке.

Он запретил делать записи. Надо слушать и запоминать.

В середине тридцатых годов два инженера–механика итальянского военно–морского флота передали командующему базой подводных лодок в Специи чертежи какого–то странного аппарата. Не ограничившись этим, они приложили к чертежам еще и рисунки. На одном из них была изображена торпеда, на которой сидели верхом два человека в водолазных костюмах.

Ознакомившись с чертежами, командир базы направил их вышестоящему начальству. Так они попали в руки адмирала Каваньяри, который, оценив изобретение, дал согласие на то, чтобы оба конструктора продолжили эксперимент. Он разрешил им использовать торпеды устаревших образцов, а заодно выделил им в помощь десятка три рабочих арсенала Сан–Бартоломео.

Спустя два месяца, в начале декабря 1935 года, управляемые торпеды были продемонстрированы адмиралу Фалангола. Они напоминали маленькие подводные лодки, лодки–малютки. Оттого конструкторы и дали им название «Майяле». Каждая из этих торпед могла двигаться в воде около пяти часов со скоростью трех узлов. Предполагалось, что она в состоянии погрузиться на сорок метров. Управляли ею двое водолазов.

В самый разгар военных действий в Абиссинии генеральный штаб итальянского военно–морского флота принял решение создать флотилию управляемых торпед. Однако использовать их итальянцам тогда не удалось. О торпедах, казалось, забыли. Но когда Италия вступила в войну на стороне фашистской Германии, о них снова вспомнили. Для транспортировки торпед в район боевых действий были выделены две подводные лодки: «Ириде» и «Гондар». Командовал этим отрядом майор Джорджини.