Тени на стене

— Липа, — тихо произнес Мещеряк. — Топорная работа. Думали, что нарвутся на простачков…

Ему стало даже обидно. За кого его принимают? Он думал, что имеет дело с хитрым, умным противником. А его хотели обвести вокруг пальца, как салажонка…

Он сам ставил себе вопросы и тут же старался ответить на них. Отчего не тронули секретный чертеж? Не потому ли, что чертеж одной детали не мог дать представления о всей машине?.. Его достаточно было сфотографировать, что, возможно, и сделали… А вот записная книжка конструктора представляла несомненный интерес. Ее не перелистаешь за пять минут. Конструктор сам не помнил, какие записи сделал в последние дни. Быть может, в его записной книжке было и что–то важное… И ее забрали. Кто? Покамест Мещеряк об этом еще не думал. Ему куда важнее было решить, каким образом один из гостей Локтевых умудрился, не выходя из столовой, проникнуть в этот кабинет.

В том, что снаружи в дом к Локтевым никто не проникал, Мещеряк теперь уже не сомневался. Окно в кабинете было выбито изнутри — большинство осколков лежало по ту сторону окна, на земле… Окно разбили нарочно — нужды в этом не было. Кто–то был заинтересован в том, чтобы Мещеряк подумал, будто в кабинет проникли через окно.

Топорная работа! Одесские «домушники» действовали куда искуснее. И снова, пот уже в который раз, он подумал о людях, которые вечор гостила у Локтевых и которых Николай Николаевич по своей доброте считал безупречными… Впрочем, не стоило обращать внимания на его слова. Чего не скажешь в запальчивости? Николай Николаевич Локтев, очевидно, разбирался в чертежах и машинах куда лучше, чем в людях.

В кабинете конструктора делать было уже нечего. Мещеряк решил произвести наружный осмотр — нет ли там каких–нибудь следов. Посмотрим, посмотрим…

Вернувшись в столовую, Мещеряк сказал об этом майору Петрухину. Майор все еще сидел за столом и что–то писал. Мещеряку он молча кивнул. Дескать, делайте, что хотите, у меня своих забот хватает. Майор корпел над протоколом и не имел желания отвлекаться «по пустякам».

Набросив шинели, Мещеряк и Нечаев вышли на крыльцо. Тускло светила ущербная луна. Где–то в дальнем конце поселка лениво тявкали псы. Спустившись с крыльца, Мещеряк и Нечаев медленно обошли коттедж со всех сторон. Разбитое окно было довольно высоко над землей (пять ступенек!..) и, как и следовало ожидать, ни на цоколе, ни на земле под окном следов не оказалось.

У Нечаева был карманный электрический фонарик и, повесив его на пуговицу гимнастерки, он шел впереди. Он бы все отдал за то, чтобы обнаружить хоть какие–нибудь следы и заслужить похвалу капитан–лейтенанта. Впервые в жизни он сталкивался с такой, как казалось ему, загадочной историей, и чувство собственной беспомощности угнетало его. Ему казалось, будто он Мещеряку только мешает.

— Все покрыто мраком неизвестности, — произнес он. — Так, наверно, сказал бы Костя Арабаджи.

— Арабаджи? Это точно… — тихо рассмеялся Мещеряк. — Все покрыто мраком… — Он быстро нагнулся и попросил: — А ну–ка посвети!..

На земле отчетливо виднелись следи мужских сапог.

Вскоре такие же следы отыскались и в нескольких метрах от разбитого окна, и возле штакетника. Следы эти вели к лесу. Под окном топтался какой–то здоровенный мужик. И не дольше, как несколько часов тому назад. Следы только–только успели затвердеть.

— Была бы у нас собака… — сказал Нечаев.

— Собака? — переспросил Мещеряк. — Подожди–ка меня здесь…

Он легко, пружинно перемахнул через штакетник и, отобрав у Нечаева его фонарик, исследовал землю по ту сторону ограды. Здесь никаких следов уже не было. Человек в сапогах подошел к штакетнику, взобрался на него и… взлетел. Что за чушь!.. Мещеряку еще не приходилось встречаться с ангелами.

Присвечивая себе фонариком, он пошел вдоль штакетника. Остановился возле калитки. Здесь недавно топтались женские сапожки и ботики: прежде чем проститься с трусихой Титовой, Анна Сергеевна Локтева проговорила с нею никак не меньше пяти минут.

Выключив фонарик, Мещеряк вернул его Нечаеву. Мещеряка не покидала мысль о том, что кто–то водит его за нос… Кто–то очень хотел, чтобы Мещеряк обнаружил следы его сапог. Что ж, в таком случае Мещеряк пойдет навстречу его желанию. Если этот кто–то уверен, будто ему удалось Мещеряка обмануть, то незачем его разубеждать в этом.

— Холодновато стало, — сказал Мещеряк и поежился. — Пошли в дом. Придется дождаться утра.

Нечаев не возражал. Было промозгло. Он охотно вернулся в дом. Майор Петрухин уже завязывал тесемочки своей дерматиновой папки.

— Ничего не нашли? — спросил он.

— Почти ничего… — ответил Мещеряк и, перехватив удивленный взгляд Нечаева, добавил: — Только следы чьих–то сапог…

— Этого следовало ожидать, — сказал майор.

Локтевы вздохнули с облегчением: слава богу, ниточка найдена… А подполковник Белых спросил:

— Сапог? Мужских, наверно?..

— Следы ведут к лесу, — подтвердил Мещеряк.