Тени на стене

Первыми пришли Мезенцевы. Аркадий Мезенцев сутулился, дышал на свои озябшие руки. Он был удивлен и даже встревожен. Что стряслось? У него срочная работа, предпусковой период, а жена потребовала, чтобы он побрился и надел галстук… Если бы не к Локтевым, он бы ни за что но пошел. У них что, годовщина свадьбы?

Николай Николаевич посмотрел на Мещеряка и закашлялся. Какая годовщина? Но Мезенцеву он был искренне рад. Что там на заводе? По телефону разве узнаешь… И он, усадив инженера рядом с собой, принялся его расспрашивать, не обращая внимания ни на жену, ни на Мещеряка.

Минут через двадцать снова раздался звонок и в комнату колобком вкатилась маленькая пухленькая женщина, игравшая быстрыми глазками. Это была Титова, которую Мещеряк еще не видел. Она то и дело всплескивала ручками, радостно вскрикивала. Простушка или притворщица? Узнав, что Мещеряк фронтовик, она уже ни на минуту не отходила от него. Там очень страшно, правда?.. Неужели фашисты так сильны? Она была обеспокоена тем, что вот уже больше месяца не получала писем от мужа. Он интендант второго ранга. Где он сейчас? Если бы она знала!.. Кажется, где–то на юге. В последний раз он писал, что их часть стоит в какой–то станице, а ей разъяснили, что на севере станиц не бывает. Верно?..

Мещеряк подтвердил. Воркование Титовой забавляло его.

Но тут явился подполковник Белых, и Анна Сергеевна пригласила всех к столу. На Мещеряка она не смотрела — была на него сердита за то, что он навязал ей гостей. Сынишку она уже успела уложить в постельку.

Гости задвигали стульями. Сам Мещеряк от чая отказался — они с Николаем Николаевичем выдули целый чайник. Словом, пусть на него не обращают внимания… Мещеряк уселся на диван и развернул газету. Разговор, который шел за столом, его интересовал мало.

Вот так же эти люди сидели за столом и вчера… Только до этого, когда стемнело, девушка–почтальон принесла газеты и письмо, а гости явились уже потом… Письмо получила Анна Сергеевна. От сестры. Девушка–почтальон в дом не входила — боялась наследить. А кроме нее до прихода гостей к Локтевым никто не являлся.

Итак, вчера эти люди вот так же сидели за столом. Но горела керосиновая лампа. Стеклянная, Мещеряк ее видел… Отложив газету, он посмотрел на свои анкерные часы. Скоро отключат свет, и тогда… А вот и лампа. Анна Сергеевна не стала дожидаться, чтобы погас свет, и внесла ее в столовую.

Поднявшись с дивана, Мещеряк подошел к окну и отодвинул тюлевую занавеску. Там, за окном, ранняя зауральская весна порывисто дышала на голые сучья деревьев, на землю.

А за столом пили чай с твердыми, напоминавшими круглые камни–голыши медовыми пряниками. Таких камешков было полным–полно в Аркадии и на Ланжероне… Но эти выдавались в распределителях вместо сахара: два килограмма пряников за килограмм рафинада.

Электричество уже погасло, и домашний свет керосиновой лампы выжелтил на потолке неподвижный круг. Но потому, что лампа стояла посреди стола, на всех стенах комнаты шевелились тени людей, которые пили чай и негромко разговаривали.

Как и вчера, теней было шесть.

Глава девятая

Разговором умело дирижировала хозяйка дома. Анна Сергеевна была в скромном шелковом платье с воланами, рюшиками или как они там называются, и Мещеряк должен был сказать себе, что черный цвет ей идет. Движения ее рук были женственно мягкими, округлыми. Когда она мило поворачивала голову или наклонялась вперед, чтобы палить кому–нибудь из гостей чашку чаю, черный шелк, тесно облегавший ее плечи, как бы сухо потрескивал, словно вся она заряжена электричеством. Но электрический заряд этот был положительным и отрицательным одновременно: красота Анны Сергеевны то притягивала, то, напротив, отталкивала… Мещеряк, признаться, только теперь заметил это.

А может, он к ней пристрастен? Может, он обиделся за то, что она на него не смотрит? Но тогда почему же и подполковник Белых избегает ее взгляда, отвечает ей отрывисто, односложно?.. Мещеряк еще не знал, что причиной тому был последний разговор подполковника с майором Петрухиным.

Зато Николай Николаевич явно восхищался своей женой и не скрывал этого. Он смотрел на нее влюбленно–преданными глазами. Он горбился, молчал (у него, должно быть, все еще саднило на сердце), но стоило Анне Сергеевне посмотреть на него, как он начинал улыбаться, изображая радушного хозяина, благодарного гостям за то, что они пришли его навестить. Взяв на себя заботу о мужчинах, Анна Сергеевна, очевидно, поручила ему развлекать Титову.

И все–таки разговор не клеился. Гости явно недоумевали, чему они обязаны вторичным приглашением. Подполковник Белых шумно помешивал ложечкой в чашке, хотя сахара в ней и не было. Настороженно держали себя и Мезенцевы, сидевшие рядышком: она старалась упрятать под скатерть свой вздувшийся живот, а ее муж то и дело поглядывал на нее с беспокойством. И только Титова была оживленно веселой.

О вчерашнем происшествии никто не обмолвился ни единым словом. Впрочем, Мезенцевы и Титова о нем еще не знали, вернее не должны были знать. Но это предстояло еще выяснить.