Тени над Гудзоном

— Что? Я хочу, чтобы ты знал, что в течение пяти лет после развода с Яшей Котиком я жила совсем одна. Он сделал для меня все таким противным, что даже годы спустя я ни на кого не могла смотреть. О том, что он мне сделал, я никогда не смогу рассказать. Это был человек, способный сделать черным даже солнце. За год с небольшим нашей жизни я прошла все круги ада. Иногда, когда отец принимается стращать меня адом, я думаю: мне уже известны все эти ужасы. Для меня там, кажется, не будет ничего нового. Ты знаешь, что я была больна и доктор Марголин вытащил меня из бездны безумия. У него много ошибок, но он великий врач. Мир не знает, как он велик, потому что его величие выстроено не на теориях, а на практике. Он потрясающе глубоко знает людей, и у него есть гипнотическая сила. Он способен поставить диагноз на основании единственного осмотра. При этом он на свой манер чуть-чуть глуповатый и в чем-то испорченный тип. О нем можно написать целую книгу. Он пытался меня соблазнить тоже, но у меня было чувство, что это просто невозможно. Может быть, потому, что он друг моего папы. Весь его гипноз и все его донжуанские трюки не помогли в моем случае. Он говорит, что из-за меня приобрел комплекс неполноценности. Правда же состоит в том, что он до сих пор влюблен в свою жену, в ту самую немку, которая ушла от него и стала жить с нацистом. И дочка у него тоже есть. Ей должно быть сейчас лет семнадцать-восемнадцать. Я хочу сказать только одно: пять лет спустя я себя вела как невинная девственница. Даже перестала читать романы. Все, что касается любви, вызывало во мне отвращение, а главное — страх. Когда я хотела сходить в театр, то выбирала пьесу, в которой не было никакой любви. Именно тогда шла пьеса Ромена Роллана «Волки». Она как раз для меня. Ты будешь смеяться, но я, бывало, даже сидела и читала какой-нибудь словарь или энциклопедию. Я прочитала вторую часть «Фауста». Я даже читала сочинения Клаузевица по стратегии, хотя, видит Бог, я всегда ненавидела войну;

— И куда же подевался этот Яша Котик?

— Я тебе не рассказывала? Думали, что он погиб, но, как говорят немцы, «крапива не вянет». Он уехал в Россию и там развернулся вовсю. Один раз я зашла в кинотеатр. Я там видела русский фильм, и в этом фильме играл Яша. Он отпустил бороду. Когда я его увидела, сразу же сбежала из кинотеатра. Говорят, сейчас он в Польше или еще где-то, не знаю точно. Папа убежден, что он умер, и, поминая его, добавляет: «Да сотрется его имя!» Папа не злопамятен, особенно по отношению к человеку, который вроде бы умер смертью мученика…

— У тебя есть его фотография?

— Нет, я всё выбросила. Почему ты не ешь компот?

— А кто это был в Касабланке?

— Что? Это я и хочу тебе рассказать. Или, может быть, нам стоит отложить это на другой раз?

— Нет, я хочу знать.

5

— Не думай, что я хотела это скрыть. Я сразу же решила, что у меня не будет никаких тайн от тебя. Хочу предстать перед тобой чистой, как перед Богом, и, если мое прошлое тебе мешает, скажи мне об этом прямо сейчас. Я знаю, ты из тех мужчин, которые ревнуют и к прошлому, хотя сам ты не такой уж пуританин. Но я не хочу, чтобы между нами были какая-то неясность или ложь. Тебе придется принять меня такой, какая я есть, или совсем не принимать. Когда нацисты пришли к власти, мы бежали во Францию. Я никогда прежде не бывала в Париже и думала об этом городе невесть что. Ты ведь знаешь, что пишут о Париже. Но этот город мне почему-то не понравился. Все действительно было красивым и интересным, может быть, даже еще интереснее, чем в книгах, но у меня не было романтического настроения. Однако именно там я пользовалась большим вниманием со стороны мужчин. Я нравилась французам, а о наших еврейских «французах» из Варшавы и Бухареста уж и говорить нечего. Но когда началась паника из-за политики правительства Виши, мы перебрались в Африку. Тогда что-то во мне пробудилось. Было это вызвано климатом или же волнением и страшным напряжением, я не знаю. Мы всегда играли своей жизнью. Не могу тебе описать, каким человеком оказался папа, как он мог рисковать. Либо он вообще не знает, что такое страх, либо он такой праведник, что его хранят ангелы. Он спас все, до последнего гроша. А сколько раз он при этом рисковал жизнью, страшно даже подумать. И знаешь, он совсем не так жаден до денег. Он дал доктору Гальперину и профессору Шраге довольно большие суммы. Папа способен швыряться тысячами, но может и ради гроша броситься в огонь, когда ему это взбредет в голову. Что я при этом переживала, ты не представляешь. Ночами не спала. Как-то он прочитал мне целую проповедь: когда Иаков перешел какую-то реку ради пары маленьких кувшинчиков… Ты, наверное, знаешь, о чем идет речь?

— Да, это из Гемары.

— Папа сказал, что об этом написано в Пятикнижии.

— В Пятикнижии сказано, что он еще раз перешел Иордан, а Гемара дает по этому поводу свой комментарий.

— Ну да… я что-то такое припоминаю… В Касабланке мы жили в гостинице, и там была еврейская семья из Италии: муж, жена и сын двадцати одного года, Чезаре…

— Это он стал твоим любовником?