Тени над Гудзоном

Борис Маковер смотрел и смотрел. Время от времени он начинал произносить слова вслух. День был жаркий, но с моря веял ветерок. Соломон Марголин говорил, что Борис Маковер должен сбросить двадцать фунтов, но Фрида Томар каждый раз приносила ему что-нибудь — то стакан чаю с лимоном, то какой-нибудь фрукт, то творогу. Трудно было поверить, что это женщина с высшим образованием, автор книг, знаток языков. В честь субботы она возилась на кухне, как его покойные мать и бабушка. И она носила в своем чреве его, Бориса Маковера, дитя…

Борис Маковер глубоко вздохнул, поднял глаза к небу. В то время как он сидел здесь, Господь управлял миром. Море шумело, птички пели, солнце склонялось к западу. Откуда-то прилетела муха и села на книгу «Решит хохма». Пару секунд она ползала по буквам Раши,[315] а потом улетела. Вдруг Борис Маковер увидел у себя на рукаве божью коровку. Она сидела и не двигалась, не подавая ни малейшего признака жизни. Ее тельце было коричневым и будто лакированным. «Откуда она взялась у меня на рукаве? — удивился Борис Маковер. — Упала с дерева?» Он взял крошку творога и положил рядом с божьей коровкой, чтобы она поела, однако божья коровка не двинулась с места. «Может быть, она мертва? — подумал Борис Маковер. Он принялся подталкивать божью коровку, и та сдвигалась с места как неживой предмет. — Ясно, она уже отжила свое, — решил Борис Маковер, — выполнила свое предназначение. Наверное, она была нужна… В этом нет никакого сомнения…» Вдруг божья коровка расправила крылышки и улетела…

«Ай, хорошо! Хорошо! Все эти суда волнуют меня как прошлогодний снег! — говорил себе Борис Маковер. — Я с Божьей помощью не умру с голоду. Главное, чтобы я не потратил на глупости подаренное мне время. Я должен отблагодарить Всевышнего за все те милости, которыми Он меня одаривает. Не будь я дураком, я мог бы теми деньгами, которые вложил в эти суда, помочь десяткам евреев… Уже одним этим я заслужил бы для себя место в Грядущем мире…»

Подъехал лимузин, и из него вышел Соломон Марголин. Борис Маковер еще никогда не видел его таким разодетым. Машина была, видимо, новая: длинная, широкая, настоящая царская колесница. Соломон Марголин был одет в белый костюм и шляпу-панаму. В одной руке он держал букет цветов, а в другой — большой пакет. Борис Маковер устремился было к нему навстречу, но Соломон Марголин дал ему знак оставаться на месте. Тем не менее Борис Маковер встал.

— Шлоймеле!

Он выкрикнул это имя так громко, что Фрида Тамар услыхала и вышла. Борис Маковер редко с кем-то целовался, но на этот раз он обнял Соломона Марголина и расцеловал его в обе щеки. Тому пришлось для этого наклониться.

— Шлоймеле, путь Бог тебя так порадует, как ты радуешь меня своим приездом!

— Не кричи так, это не полезно для твоего насоса.

Соломон Марголин протянул Фриде Тамар цветы и пакет. Фрида Тамар покраснела и вытерла руки о фартук. Соломон Марголин выбрал такие цветы, каких обычно не увидишь в здешних краях. Он, наверное, заплатил за них целое состояние. Пакет был тяжелым. Соломон Марголин прибыл вооруженный подарками. При этом он уже успел заказать для себя номер в гостинице.

Фрида Тамар вынесла из бунгало для гостя еще один раскладной стул. Она предложила ему лимонада и печенья, но Соломон Марголин не хотел ни есть, ни пить. Он сказал:

— Чем меньше люди загружают едой и питьем свое тело, тем лучше.

— Вот как? То же самое утверждает и автор книги «Решит хохма», — откликнулся на его слова Борис Маковер.

— В этом случае он прав…

Фрида Тамар вернулась в бунгало с цветами и пакетом, а двое мужчин завели разговор. Борис Маковер сказал:

— Шлоймеле, ты спас мне жизнь!

— Ну, это ведь мой бизнес.

— Шлоймеле, если бы ты не отослал меня сюда, я бы, не дай Бог, погиб. Ты ведь знаешь, что мудрецы говорили: «Каждый спасающий одну еврейскую душу подобен спасающему целый мир».[316]

— Знаю, знаю. Я знаю все, что там сказано. Смотри-ка, вот как раз и книга «Решит хохма»…

— Шлоймеле, ты себе даже не представляешь, что это за книга! Каждое ее слово — золото с бриллиантами! Каждая ее буква заслуживает поцелуя!

— А что он там пишет? Я помню только, что за малейшее прегрешение он требует незнамо сколько поститься…

— Могу сказать тебе только одно: если бы люди к нему прислушивались, то мир был бы светлым…

— К нему никогда не будут прислушиваться. Уже готовят Третью мировую войну.

— Кто готовит? О чем ты говоришь?

— Товарищ Сталин. Наша сторона тоже разглядела, что допустила ошибку. Нельзя было позволять Сталину забрать Польшу, Венгрию, Румынию. Пока у Советов нет атомной бомбы, можно еще дать им понюхать перцу. Через пару лет будет поздно…

— Так что же делать? Снова раздувать большой пожар?

— Кто-нибудь уж раздует…

— Прошу тебя, Шлоймеле, не говори таких вещей. Человек всего-то живет какую-то пару лет, какой же смысл убивать друг друга? Разве мало убивает ангел смерти? Говорю тебе, Шлоймеле: эти нечестивцы — сумасшедшие.

— Это их мир.