Тени над Латорицей

— Днем на Староминаевской собак не запирают, а, наоборот, выпускают, чтобы они бегали вдоль проволоки: хозяева-то днем или на работе, или отлучаются куда-нибудь еще, — ответил за капитана участковый Козак.

— Корова накормлена, — повторил Вегер. — Занавеска на окне одной из комнат приоткрыта. Тоже признак того, что кого-то ждали, выглядывали из окна: идет — не идет.

— Отпечатки пальцев на рюмках сняты?

— Да, — ответил Вегер. — На одной. Вторая упала и разбилась. Отпечатки на уцелевшей рюмке принадлежат не Каталин. Вероятно, это отпечатки пальцев ночного гостя.

— У меня есть вопрос к эксперту, — сказал Романюк. — С какой силой нанесены ножевые удары?

Невысокий, с широким, плоским лицом судмедэксперт Мигаш привстал:

— С большой.

— Значит, убийца был человеком сильным, наверно, молодым, — констатировал майор.

Мигаш пожал плечами.

— В состоянии аффекта или стресса сильный удар может быть нанесен человеком физически слабым. Убийство — зверское, совершено с дикой яростью. И опытной рукой, — добавил эксперт. — Единственная рана Илоны — смертельна.

— Если это грабитель, — заметил майор, — то оснований для зверства у него не было. И вообще убийство во время банального ограбления? Вряд ли. Не похоже. Тут надо думать.

— Что мы и делаем, Петр Иванович, — усмехнулся следователь Тур.

— Грабитель мог быть охвачен страхом, — добавил судмедэксперт. — Не помнить себя. И, как известно, убийца звереет от пролитой им крови. Так что вполне возможна и эта версия.

— Конечно, убийца — человек дюжий, — сказал Вегер. — Задушить Каталин Иллеш, крепкую женщину сорока шести лет, было не просто…

— Я хотел бы обратить ваше внимание и на то, — продолжал Мигаш, — что из четырех ран Евы только две смертельны, две же другие — на руке и на лице. Очевидно, девушка проснулась и оказала убийце сопротивление. В темноте он, несмотря на всю свою преступную сноровку, не смог сразу ударить ее ножом…

— Ева, наверно, закричала, — заметил Романюк. — И он растерялся.

— А почему мы все время говорим об убийце в единственном числе? — спросил районный прокурор, он отошел от стола и, остановившись у раскрытого окна, глубоко вдохнул свежий воздух. У него было скверное настроение и свой личный счет к преступникам, которые сорвали ему (это было уже ясно) отпуск, впервые за много лет полученный летом, когда можно было отправиться со всей семьей на юг, к морю.

— Ну, — после короткой паузы ответил Вегер, — хотя бы потому, что стол был накрыт на двоих: две рюмки, две тарелки, две вилки…

— Установлено, когда они ужинали?

— Приблизительно за час до убийства, которое произошло между двенадцатью и часом ночи, — ответил Мигаш.

— Допустим, что ужинали только гости, — не сдавался Стрелец. — Могло ведь быть и так.

— Конечно, — согласился Романюк. — Девочки спали, а Каталин…

— Товарищ майор, — сказал Мигаш, — зачем гадать? Уже есть данные экспертизы. Перед самой смертью Каталин Иллеш ела и пила вино.

— А разве не мог кто-нибудь побывать у нее в гостях и уйти себе, пожелав спокойной ночи. А потом…

Последние слова Стрельца прозвучали для всех как-то странно.

— Все, конечно, бывает, — поморщился Тур. — Один поужинал, а другой убил. — Молодой способный юрист Тур уже вкусил успеха на служебной ниве, и это делало его несколько самоуверенным и чересчур категоричным. — Все возможно, Сидор Карпович. Но пока только в нашем воображении. Ничто не дает оснований строить такую… — он запнулся на секунду, — двухэтажную версию. — Тур коротко и резко взмахнул рукой, словно отсекая возможные противопоставления. Снова сделал паузу и, как видно, обрадовавшись неожиданно найденному эпитету, закончил довольным тоном: — Чтобы не блуждать вслепую, давайте подытожим наши данные о личностях погибших.

— Докладывайте, товарищ Вегер, — сказал начальник милиции.

Начальник уголовного розыска пододвинул к себе раскрытую папку и встал. Несмотря на солидный возраст, это был человек еще крепкий, полный сил. В его внешней неторопливости и степенности было что-то от крестьянина, который делает свое дело в милиции так же основательно и рассудительно, как на земле. Он и в самом деле был отчасти крестьянином. И не только по деду и прадеду, но и сам: до сих пор держал корову, откармливал свиней и имел виноградник, чтобы, как почти все местные жители, делать для своей семьи домашнее вино.

— Что касается вопроса о том, кто был в доме Иллеш этой ночью, — начал Вегер, — то я, Иван Афанасьевич, тоже допускаю наличие двух человек. У ворот, у калитки и во дворе следы двоих: резиновые сапоги и кеды. Также имеет определенное значение и тот факт, что смерть всех троих убитых наступила одновременно…

Начальник уголовного розыска прочитал анкетные данные Каталин, Евы и Илоны Иллеш и после короткой паузы продолжил: