Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)

Поезд шел по предгорьям Карпат. Чем выше он поднимался, беря крутые подъемы и проскакивая ущелья, тем труднее становилось ему преодолевать километры пути. После каждой скалистой стены, неожиданно нависавшей над вагоном, после каждого поворота открывались перед взором Наташи новые холмы, покрытые зеленой и синей щетиной елей, развесистыми дубами, величественными буками. По белым камням бежали ручьи, в которых виднелось веселое звонкое утреннее небо, словно развешанное на остроконечных вершинах, над пестрыми лугами и полонинами*, над далекими - серыми, синими, черными - шапками гор.

_______________

* П о л о н и н а - горная долина или пастбище.

В конце концов Наташа все же оторвала отца от чтения. Впрочем, это только казалось, что Коваль внимательно читает. На самом деле мысли его и чувства поглощены были делом, которое и влекло его в путь. Вся деятельность подполковника снова была подчинена единой цели: найти убийцу, который во что бы то ни стало должен предстать перед лицом закона.

И чтение журнала было для него всего-навсего прикрытием, ширмой, за которой мог он спокойно размышлять о том, что с некоторых пор волновало его больше всего, анализировать отдельные подробности сообщения, полученного министерством из Ужгорода.

Подполковник был рад этой командировке. Ехал не для какой-нибудь инспекции, не для подготовки документов на коллегию министерства, а для практической работы, без которой всё еще не мог чувствовать себя нужным человеком.

"Ограничится ли убийца одним преступлением? - рассуждал Коваль, переворачивая страницу журнала. - Он сейчас напуган, притаился в норе и будет отсиживаться, - убеждал подполковник самого себя. - Отсиживаться? Нет, не усидит он на месте, постарается уйти подальше от городка, где пролил кровь. Чепуха! Бежать - это значит ехать поездом, лететь самолетом, мчаться на машине, значит, быть среди людей, на глазах. А он теперь боится людей. И все-таки ему безудержно хочется втереться в толпу, чтобы в ней затеряться. Кажется ему, что так превратится он в песчинку, незаметную среди миллиардов других. А магическая тяга убийцы к месту преступления? Непреодолимое желание знать, что делается там, что задумали его враги, словно это поможет перехитрить их и уйти от возмездия. Сколько было случаев, когда убийца шел в толпе за гробом своей жертвы. Это вы во внимание не принимаете, Дмитрий Иванович? Сомнительно, что убийца отважится бежать, когда все дороги перекрыты, когда все поднято на ноги..."

- Смотри, смотри! - закричала Наташа и за рукав вытащила отца в коридор.

Майор Бублейников поднял голову от шахматной доски и тоже вышел из купе.

Поезд круто поворачивал, и открывалась живописная картина, при взгляде на которую невольно вспоминалось: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!" Это было такое зрелище, которое даже Коваля отвлекло от его тревожных мыслей. Среди такой красоты не хотелось думать о смерти и о крови, об убийстве и убийце, словно всего этого и не было.

Сердце Коваля сжалось. А ведь все-таки убийца бродит где-то здесь. И кто знает, может быть, именно сегодня ночью он еще кого-нибудь лишит жизни. Где же он, где он прячется, кто он и что делает, что замышляет?

Гибкой змеею выгнулся поезд и пополз по невысокому мосту над речушкой - такой прозрачной, что Наташе почудилось, что она увидела на дне камешки и спинки рыбешек, застывших перед водопадом.

А подполковнику неожиданно показалось, что он уже видел эти горы и ленты дорог, эти вершины и стремнины. Но где и когда? Наверно, в дни войны, когда наши войска перемахнули через Восточные Карпаты и ворвались в Румынию.

Майор Бублейников посмотрел на часы.

- А не позавтракать ли нам, Дмитрий Иванович? Вы-то хоть чай пили, а мы с Наташей натощак природой любуемся.

Бублейников - косая сажень в плечах, от его фигуры веяло здоровьем и силой. Всего несколько дней назад вернулся он из отпуска, и бритая голова его, так же как лицо, была медного цвета, словно закалили ее в огне. Это был оперативник, отчаянный, выполнявший свои обязанности не задумываясь, без лишних рассуждений. Две бандитские пули удалили когда-то хирурги из его тела, а третью мог он ждать при каждой новой стычке, но это не оказывало решительно никакого влияния на его постоянную готовность в любую минуту лезть в самую опасную перепалку. Коваль часто думал о том, что майору тоже тесновато в полированном кабинете, среди бумаг.

- Ты взяла что-нибудь с собой? - спросил он Наташу.

- Естественно, - она оторвалась от окна. - Сейчас накрою стол, господин инспектор.

- Дмитрий Иванович, а ресторан?! Здесь рядом, через вагон, посоветовал Бублейников. - Зачем же всухомятку?

- Ресторан с двенадцати.

- Обеды с двенадцати. А завтрак дадут и сейчас. Беру это на себя. Переодевайтесь. - И он отправился к проводнику за ключом, чтобы запереть купе.

Навстречу поездам, которые поднимались в горы, спускался с перевала такой же пассажирский состав, на большинстве вагонов которого были надписи не только по-русски, но и на иностранных языках.