Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)

- В норме: - Несмотря на разрешение, Дыба все-таки беспокойно косился на Самопалова, но солгать в милиции было, как видно, выше его сил. Рублевку накинул, конечно, это нормально, дорога дальняя, да еще ночь.

- А обратно в Ужгород возвращаться не собирался? Не просил подождать?

- Ничего такого не было. Я же говорю, молчал как рыба, один только раз сказал: "Дай газу!"

- Спешил, выходит?

- Да как сказать, в такси все спешат.

- У гостиницы были еще машины?

- Стоял один из Раховского парка. Часа два уже ждал - не хотел порожняком ехать. Мы поговорили, перекурили. Потом, когда я уже тронулся, подошел наш мотор, ужгородский - тот парень был, который сейчас заглядывал. - Дыба кивнул на дверь. - Я взял пассажира и уехал.

- Кого взяли?

- Бабу с мешком и с какой-то сумой переметной. На базар торопилась, хотела до рассвета успеть. Орехи везла. Целый мешок.

- Вы того пассажира узнали бы, Алексей Федорович?

- Узнал бы, - серьезно ответил таксист. - А как же.

- Хорошо. У вас, товарищ лейтенант, вопросы будут?

Самопалов и на этот раз ограничился только проверкой прав и техпаспорта на машину.

Коваль отметил Дыбе повестку и отпустил его.

- Еще будете вызывать, товарищ подполковник? - спросил Дыба.

- Посмотрим. А что, еще что-нибудь хотели добавить?

- Нет.

- Попросите войти Ткачука.

Вошел третий таксист.

Показания его дали Ковалю немного.

- Возил деда с мальчиком лет пятнадцати. Домой они возвращались. В Ужгороде были на похоронах дедовой дочери, тетки этого подростка, - так дед сказал. А больше ничего интересного.

- Спасибо, товарищ Ткачук. - Коваль прочел первые показания таксиста - то же самое. Нет, его пассажиры никакого отношения к следствию явно не имели. - А назад, значит, утром уехали?

- Утром. Ночью на Ужгород никто не сел. В шесть утра только. Две пассажирки. По разговору, надо думать, жены офицеров.

Коваль снова обратился к автоинспектору, теперь уже автоматически. Но подполковнику пришлось искренне удивиться: на этот раз Самопалова словно прорвало.

"Почему именно Ткачук разбудил его автоинспекторское самолюбие?" думал Коваль, слушая, с каким пристрастием допытывался тот, проверяли ли у Ткачука путевой лист по дороге из Ужгорода, как часто ездит он по этой трассе, давно ли работает на такси. И уже с легкой иронией подумал: "Быть может, лейтенант решил показать мне, что не зря здесь сидел?"

Таксист из Рахова в тот день не приехал. Оказалось - заболел.

Коваль не очень переживал по этому поводу. Вызов Полякова носил чисто формальный характер. В его предварительных показаниях ничего интересного для дела не было: вез семью - отца, мать и двоих детей. Пассажиров на обратную дорогу не нашел. Заночевал на вокзале. Утром взял с поезда и отвез в Синяк трех женщин, а потом порожняком катил до самого Рахова.

Заинтересовали Дмитрия Ивановича пассажиры Косенко и Дыбы. Хустовский пассажир имел хоть какую-то мотивировку ночной поездки, а у приезжего из Ужгорода не было и этого. Да и вел себя ужгородский пассажир странновато. Нервничал, все время присматривался к местности, хотя было темно, упорно молчал. Все это не могло не привлечь профессионального интереса подполковника Коваля.

3

Душным вечером, когда усталый Коваль вернулся в гостиницу, внезапно позвонил майор Романюк.

- Дмитрий Иванович, хотите посмотреть на вечерний город? - спросил начальник милиции. - Съездим на "Красную горку", отдохнете. Да и Наташе будет интересно, - добавил он. - Если не возражаете, я приглашу и одного нашего товарища, из пограничников.

Коваль, узнав голос майора, с которым недавно виделся, в первый момент подумал, что появились новые данные по делу Иллеш, и теперь, слушая Романюка, только пожал плечами: какие там прогулки! Но, взглянув на Наташу, неожиданно согласился.

Он взял с собою дочь не только для того, чтобы показать ей Закарпатье. Понимал, что будет очень занят, не увидит ни дня, ни ночи, и Наташа будет предоставлена самой себе. Но все же совместная поездка как-то сблизит их. В последнее время в Киеве они хоть и жили под одной крышей, но как будто в разных квартирах.

Дмитрий Иванович все больше задумывался над этим, укорял себя за то, что, с головой уходя в работу, часто забывал о дочурке, в прошлом бывал с нею слишком строг, хотя строгость эта шла от опасений, что без жены не сможет он справиться с воспитанием девочки.

- Опять в милицию, - вздохнула Наташа, почувствовав на себе взгляд отца. Она сидела в плетеном кресле и, опустив на колени раскрытую книгу, наблюдала за ним.

- Нет, - ответил подполковник, извлекая из шкафа штатский костюм. Поедем ужинать на свежий воздух. На "Красную горку". Сейчас за нами заедут. Переоденься.

- Ой!.. - Наташа повеселела и вскочила с кресла. - А переодеваться зачем?

- А что, поедешь в этих протертых штанах? - сердито проворчал Коваль и тут же спохватился, - опять разговаривает с дочерью не так, как нужно.

- Это не штаны, а джинсы, - возразила Наташа. - Кто-кто, а ты должен знать, - добавила с укором. - В джинсах даже в театр ходят. Ужасно отстаешь от жизни, Дик!

- Надеюсь, не в таких протертых! - не сдавался Коваль.