Тени над Латорицей (Справедливость - мое ремесло - 3)

- Говорят, через окна чемоданы вытаскивала. Смелая!

- И много ей дадут? - поинтересовался кто-то.

- Да уж дадут, не беспокойтесь!

- А этот стиляга подавал ей чемоданы. Целая шайка.

- Иностранцы смотрят. Туристы. Позор-то какой! - убивалась администраторша, заметив в толпе нескольких венгров.

Когда двери милицейского фургона с решеткой на окошке закрылись, Таня по-настоящему перепугалась. Но она не плакала, потому что напротив нее сидел этот старик, которого она ненавидела сейчас больше всех на свете. А возле него - милиционер.

Виталий, забившись в угол, сначала молчал, потом хрипло произнес:

- Я же говорил. Боже, я же говорил... Что ты натворила!

- Я натворила, я и отвечу, - сказала Таня. - А что, собственно, я натворила?

3

Еще мгновение назад здесь, за несколько сот метров от дома вдовы Каталин Иллеш, было тихо и спокойно. Только насекомые, эти ночные невидимки, изредка шуршали в траве. Где-то пискнула мышь, где-то треснула кора, упал жук вместе с листом, на котором сидел. Все звуки таяли в густой зелени, сливавшейся и с землей, и с небом. Всего только мгновение назад...

И вдруг... этот крик, такой неожиданный в глухой тишине двора.

- Думаешь, я старая дура и ничего не понимаю? Я все вижу и все понимаю - я еще не выжила из ума!.. - вырвалось из раскрытого окна дома Эрнста Шефера - родного брата вдовы Каталин Иллеш.

Еще до того, как этот крик поглотили ветви соседского сада, проснулся старый Коповски, который чутко дремал в своем дворе, под акацией.

Старик открыл глаза. Поднялся с раскладушки, окунул ноги во влажную от ночной росы траву и пошарил ими, нащупывая тапочки. Затем встал и направился к заборчику, разделявшему два двора.

Однообразная собственная жизнь ему давно уже надоела и он не отказывался от малейшей возможности сунуть нос в чужую. Любопытство его было беззлобным, похожим на любопытство ребенка, наблюдающего за недоступной ему игрой.

Летом старик частенько ночевал в саду. Приятно было просыпаться сизым утром от птичьих голосов и начинать день среди зелени, а не среди скучных стен, - он где-то слыхал, что зеленый цвет укрепляет нервы, и был с этим совершенно согласен.

Крик в доме Шефера не повторился.

Коповски потоптался у заборчика, который был чуть выше его головы, отодвинул доску, державшуюся на одном гвозде, как бы заранее смакуя события, которые вот-вот могли разыграться.

Но в соседнем доме, казалось, все затихло.

Коповски еще раз глянул на единственное открытое окно, задернутое матерчатой шторой, и уже хотел было вернуться на свою продавленную раскладушку, как голос жены Эрнста, толстухи Агнессы Шефер, снова взлетел над домом. Отчетливо, с нарастающей силой устремился этот голос в кромешную тьму, вонзаясь в заборы, каменные ограды, деревья, сараи...

Завертелся в конуре пес, но голос звучал свой, хозяйский, и он решил не вмешиваться.

- Ты не пойдешь! Никуда не пойдешь! Если твоя нога еще раз переступит ее порог, ты пожалеешь: я тебя тогда знать не знаю!.. А эту стерву я насквозь вижу. Я сама пойду к ней... - кричала старая Агнесса, от гнева путая немецкие слова с венгерскими и украинскими. Она словно забыла про поздний час, забыла, что ее могут услышать чужие люди.

- Тише, Агнесса. Заткни глотку. Окно открыто. Клянусь - плохо тебе будет! - пытался успокоить ее муж, мясник Шефер.

Затем старый Коповски с сожалением увидел, как захлопнулось окно.

"О ком это Агнесса говорила? - размышлял он. - Не о сестре ли мужа, Каталин? Никак не остынет, никак не простит ей наследства... И мужа все время подстрекает против нее. Э-э, дура баба. Сестра - это сестра. Сколько лет прошло, а все никак не успокоится. Дался ей этот участок - свой не хуже. Ну, Каталин, ясное дело, обделила братца. Хитрая баба, жила... Но, по правде сказать, все они такие - Шеферы. Что братец, что сестрица... Ни свое, ни чужое из рук не выпустят. Эрнст не отдал бы сестре и ломаного гроша, если б не муж Каталин - жандарм Карл Локкер. Его даже Эрнст боялся. А уж как повесили Карла, так Шеферам стало не до отцовского наследства... Хороша была в молодости Каталин - все мужчины заглядывались! Да и сейчас..."

Старик покачал головой, причмокнул губами и побрел назад под свою акацию.

"А как взял ее Локкер, как стал он тержерместером*, всю свою жадность показала. Людей, правда, не обижала, как ее муженек, но и от награбленного жандармом не отказывалась..."

_______________

* Т е р ж е р м е с т е р - фельдфебель (венгерск.).

Лечь Коповски так и не удалось. Громкий стук оборвал его мысли и заставил опять шмыгнуть к забору. У Шеферов стукнула дверь. Снова отодвинув доску в заборе, старик Коповски жадно впился в темноту.

Эрнст Шефер быстро сбежал с крыльца.

Внезапно снова распахнулось окно, отбросив широкую полосу света во двор и на забор, заставив Коповски шагнуть в сторону.

В окне появилась Агнесса.

- Ты этого не сделаешь, Эрнст! - уже умоляла она. - Ты пожалеешь меня и детей. Ведь правда, ты не сделаешь этого?..