Тени над озером

Шелковистым языком он провел по ее губам, коснулся трепещущего языка, как будто пытающегося произнести новое слово.

Какое наслаждение, думала Келли, находиться в объятиях этих сильных рук, быть согретой этой мощной силой, испытывать такие страстные поцелуи, что по сравнению с ними блек и исчезал весь остальной мир…

«Келли, не смей!» Голос матери прозвучал в ее голове так отчетливо, как будто Сисси была рядом. Внезапно Келли поняла, что совершает опасный и глупый поступок. Это завораживающее наслаждение от ласки опытного мужчины и было тем самым ядом, который едва не погубил жизнь Сисси и омрачил детство Келли.

«Дочка, остерегайся этой ловушки», – всегда говорила ее мать о любви и сексе. Келли вспомнила смущенное, пристыженное выражение на лице Сисси, когда она начинала разговор о подобных вещах, вспомнила ее затравленные глаза, в которых билась боль, обиженную складку губ. Вот что сделала с Сисси любовь – любовь и наркотическое опьянение сексом.

Именно то, что страстный поцелуй Зейна казался ей таким правильным и в то же время – огромной ошибкой, по-настоящему испугало Келли. Она моментально спустилась с вершин блаженства, падая в бездну смутного ужаса, который преследовал ее почти всю жизнь.

Одна ее половина желала броситься прочь от Зейна, другая же хотела остаться, продолжить борьбу и наказать его за то, что он пробудил в ней слишком бурные чувства. Казалось, реальность тускнеет и отдаляется от нее, но уже в следующий миг все снова стало ясным, понятным, холодным и лишенным малейших иллюзий.

Ее губы затвердели под его ищущим ртом, тело сжалось и застыло. Подняв руку, Келли толкнула его в грудь и отвернула лицо.

Он лишь чуть-чуть шевельнулся, как будто ее удар не был достаточно силен, чтобы отвлечь его внимание. Его губы оказались в нескольких дюймах от ее уха; Келли ощущала теплоту его дыхания. Он прошептал:

– Ну что, испугались?

– Нет, – ответила она, пытаясь высвободиться из его объятий, – испытала отвращение. Пустите меня, садист!

Зейн сжал ее тело крепче, и она поняла, что бегство невозможно, пока он сам не отпустит ее.

– По вашим поцелуям не похоже, чтобы вы испытали отвращение.

– Я вас не целовала! – задохнулась от возмущения Келли. – Отойдите от меня немедленно! Я… я подам на вас в суд. Я сделаю так, что вас будут поносить во всех газетах. Это сексуальное преследование. Это…

Зейн рассмеялся.

– О, Келли, я сражен! Идеальный аргумент, от которого кровь застыла бы в жилах у любого респектабельного мужчины. А я респектабельный человек, уверяю вас. Садист? Никогда. Садист получает удовольствие от чужой боли, а я – нет. Мне нравится доставлять наслаждение. Никакое это не преследование, если только не называть преследованием попытку доставить удовольствие.

Келли не удержалась и еще раз ударила его в грудь, не задумываясь, сколь бесполезным будет этот удар.

– Пустите меня, сво…

Зейн оборвал ее, встряхнул и повернул к себе, заставив смотреть в глаза.

– Не говорите того, о чем пожалеете. Не волнуйтесь, я не стану принуждать вас к тому, чего вы не хотите. Возможно, за единственным исключением: открою вам одну истину – каждый в этом мире чего-нибудь да боится. А вы, такая воспитанная, самодовольная, боитесь бурных эмоций – любых эмоций, выходящих за рамки вашего крохотного безопасного круга. Джимми всегда опасался, что вы вырастете такой трусихой.

Тон его голоса, странная улыбка – и нежная, и пренебрежительная – умерили ее страх, но не гнев.

Каким-то непонятным, внутренним чутьем она понимала, что Зейн не причинит ей вреда – это противоречит его натуре. Но она рассердила и оскорбила его, и теперь он намерен ее проучить, причем самым действенным и унизительным способом.

– Убирайтесь отсюда, – приказала она, усмиряя неистово колотящееся сердце, – что бы вам ни говорил мой дядя. Какого черта он выбрал в друзья именно вас…

Зейн положил указательный палец на ее губы, заставляя замолчать.

– Вы никогда не поверите этому, детка, но в некотором отношении мы с ним одного поля ягода. У нас было много общего – у Джимми и у меня.

Келли пренебрежительно усмехнулась и отвела его руку от лица.

– В вас нет ни капли сходства. Не понимаю, как он мог доверять вам…

Его улыбка стала еще шире и ироничнее.

– Он доверял мне, зная, что может на меня положиться.

Теперь он держал ее только за плечо, и не очень крепко, но их лица оставались почти рядом. Келли следовало вывернуться из тисков его пальцев и отступить подальше, но почему-то она этого не делала. Причиной, как объяснила самой себе Келли, была гордость.

Она взглянула в упор в серые глаза Зейна, пытаясь пристыдить, вынуждая его отступить первым. Зейн не поддался. В очередном приступе тревоги Келли поняла, что если будет смотреть в эти глаза достаточно долго, то наверняка утонет в них. Переливы его радужки напомнили Келли разбитое стекло, цвет был насыщенным, но не ясным, с паутинкой крохотных точек.

В этих глазах скрывались все мыслимые сложности, все противоречия и эмоции. На мгновение Келли показалось, что она уловила в его взгляде сожаление и даже что-то напоминающее печаль. Зейн нахмурился.