Тени надежд (СИ)

Все силы антигонова крыла уже были связаны боем, а персы продолжали прибывать. Их легкая конница, выполняя приказ хазарапатиши, сумела прорваться во фланг Леоннату. Запахло катастрофой. В эту, критическую для союзников минуту грамотно сориентировался Эригий. Его гипасписты и фракийские пельтасты атаковали легкоконных персов, уже начавших давить фалангу в бок. Персы увязли, потеряли разбег. Отличные конные стрелки, они были хороши в дальнем бою. В ближнем их, бездоспешных, пехота начала одолевать и теснить. Воспрял духом и Леоннат, прекратил пятиться. Продвижение Тимонда вперед завершилось.

Персы Набарзана переломали все копья и давно бились мечами и секирами. Работать топором в сковывающих движения пластинчатых наручах, непросто. Более подвижные гетайры начали сгонять персов на харонову переправу десятками.

Тут бы Антигону усилить натиск, ввести в бой лидийцев, да боги решили иначе...

– Антигон! Стратег Антигон!

Кричали откуда-то из тыла.

– Кто зовет? – ответил Монофтальм, придержав коня.

Гетайры-телохранители прикрыли его, оттерли назад. Поблизости вновь возник Селевк, сражающийся, как лев.

Стратег вышел из боя, который медленно катился обратно к реке.

– Что случилось?

– Персы! Сзади! Множество всадников!

– Ах, твари... – стиснул зубы Антигон, – так и знал, что попытаются обойти. Скачи к Артагату, пусть их встретит.

Вождь лидийцев повиновался, и его конница умчалась в тыл, отражать удар Бесса.

Дюжина белоголовых сипов, широко растопырив свои почти черные маховые перья, кружила в недостижимой даже для стрелы скифского лука высоте.

На дне необъятного голубого океана ворочался страшный гигантский зверь о ста тысячах голов. Он ревел, хрипел, бился в конвульсиях, словно что-то рвало, терзало его тело изнутри.

Грифы довольно шипели и хрипло каркали, будто вороны. Их становилось все больше. Они предвкушали невиданный пир. Им не жаль зверя.

А тот уже бился в агонии.

Воины Реомифра и Сабака волна за волной разбились о незыблемый утес, имя которому – Пердикка. Реомифр, который уже видел Киликию на острие своего копья, тянулся к ней, как осел, что вращает мельничное или водоносное колесо, шагая за подвешенной перед мордой морковкой. Он храбро бросился в бой во главе мидян и сложил голову. Сабак оказался осторожнее, в самое пекло не полез, но его воинов македоняне разметали, как слепых котят и шахраб схлопотал-таки тяжелую рану. Едва успели его вынести с поля верные слуги.

Персы попытались возобновить обстрел македонян с безопасного берега и тогда Пердикка, не желая бездельно топтаться под стрелами, сам двинулся в атаку, дерзко преодолев ручей и погнав египтян с сирийцами.

Дарайавауш, увидев зародыш поражения, в отчаянии вынужден был бросить в бой "бессмертных" во главе с Оксафром. Он надеялся ввести их в пролом, который создаст Тимонд, но тот стоял на месте, как вкопанный, не в силах обратить в бегство Леонната.

Шахиншах поворотил свою колесницу на левое крыло, надеясь, что вид повелителя остановит бегущих, но те, подстегиваемые паническим страхом, уже ничего не различали в пестром калейдоскопе, разбившегося на мириад осколков мира. Многие бросались в Сар, пытаясь вплавь добраться до спасительного берега, где не было ни наступающих "бессмертных", безжалостно загонявших испуганное стадо обратно на бойню, ни напиравших сзади ужасных яванов.

Паника заразительна. Едва опрокинулось персидское левое крыло, как дрогнули наемники Тимонда. Не по всему фронту, лишь с края, ближайшего к бегущим. Кен, ощутивший, что враг уменьшил напор, немедленно надавил сам. Фаланга Тимонда, пятясь, начала поворачиваться противосолонь.

– Парса!

– Слава!

Оксафр, протолкался к македонянам. "Бессмертные" вступили в бой.

– Да сколько же вас?! – задорно прокричал Пердикка.

Перед глазами таксиарха уже маячили крылья Ники и он шел по трупам вперед, разя мечом (сарисса давно сломалась) на кураже, словно неуязвимый спарт, проросший из драконовых зубов.

– Ну, персы, становись! – потрясал обломком копья, с массивным подтоком, сосед таксиарха по строю, – огуляю враз! У меня длинный!

– И толстый! – кричали сзади.

– Нагибайся, бабы! – намекая на длиннополые, пестрые одеяния "бессмертных", добавил кто-то звонким голосом, в котором и следа не осталось от недавнего напряжения и страха.

Фаланга грянула хохотом.

– Смелее! – размахивал акинаком Оксафр.

Столкнулись.

У "бессмертных" короткие копья, плетеные щиты, обтянутые кожей, мечи и топоры. Никаких доспехов. "Бессмертные" – гордость Ахеменидов. Все они – отличные воины. Любой из армтака в единоборстве способен одолеть гоплита, пусть тот хоть целиком оденется в бронзу. Вот только с эллинским строем эти мастера меча и лука ничего сделать не могут. Который век уже разбиваются о него, как волны о скалу. Волны ведь иной раз чудовищную силу имеют. А эллинские скалы стоят. Устояли и на этот раз.

Дарайавауш побледнел, судорожно, до белизны в костяшках пальцев, вцепился в борт колесницы. Его глаза метались по полю в поисках резервов и не находили их.