Тени надежд

– Для большей устойчивости, судя по всему, – предположил Андроклид, – я не удивлюсь, если он не только командиров, а вообще всех перемешает.

– Нет, я бы на такое не пошел, – протянул лохаг, – вот я всех своих знаю и уверен, что те шестнадцать, что в первом ряду пойдут, коленями не дрогнут, а если чужих в середину поставить – это же слабое звено!

– Быстро мы на "своих" и "чужих" поделились, – буркнул Филодем.

Повисла пауза. Танай посидел еще немного, поднялся, плотно завернувшись в плащ.

– Ладно, пойду я.

– Погоди, Танай, – задержал его Андроклид, – как думаешь, кто там против нас, кроме афинян с этолийцами? Подошли спартанцы?

– Не знаю, эти наособицу всегда. Вряд ли они там договорятся. Меня больше Леосфен беспокоит.

– Леосфен?

– Не слышал? Он союзниками сейчас командует вместо Антигона. Про того что-то ни слуху, ни духу, может и в живых уже нет.

– И что Леосфен?

– Говорят, эллины отплыли из Азии. Антипатр Кассандра отправил удерживать Амфиполь, если они назад по Фракии пойдут. Только я думаю, что они в другом месте высадятся. Если бы через Фракию – уже слышно было бы, а так, как сквозь землю провалились. Наш флот под началом Амфотера в море вышел, ищет.

Танай сделал шаг во тьму, снова остановился и сказал, чуть повернув голову:

– Бой будет, Андроклид, слева от меня встанешь.

– Что так?

– Видел тебя при Амфиполе. Думаю, скоро уже и крайним сможешь быть. Посмотреть хочу, потянет тебя вправо или нет.

Лох Таная, самый устойчивый в таксисе Эмафии, уже не первую кампанию располагался в фаланге крайним правым, а лохаг, соответственно, занимал самую почетную и опасную позицию, в переднем углу, задавая темп движения монолита.

– А Менедема тянет?

Танай задумался, но молчал не слишком долго.

– Тянет. Вроде и лет немало и опыт преогромный. Пальцами одной руки, Андроклид, можно пересчитать тех, кто на правом краю фаланги без щита товарища может угол сохранять. Всяк норовит правее взять, из-под удара выйти. Тех, кто весь строй локтем удерживает, воспитывать надо, Андроклид. Сами они из ничего не возникают и в палестре их не вырастишь, только в бою.

Лохаг удалился, но декадарху весь сон уже, как ветром сдуло. Он подбросил в догорающий костер еще охапку хвороста и устроился поудобнее возле радостно оживающего пламени. Верно, истину говорят люди, наблюдать за пляской прометеева подарка человек мог бы вечно. Если б дали ему боги ту вечность.

* * *

Александр мертв!

Ураган пронесся по Элладе, валя деревья, срывая крыши, но не смог превзойти по силе смятение, порожденное вестью о смерти царя в умах людей по обе стороны незримой черты, до срока прикрытой невесомыми клятвами, а теперь багровеющей на глазах, наливающейся кровью и яростью.

Из каждого полиса, поклонившегося македонянам, нахлестывая коней, мчались на Истм, в Коринф, депутации. Новый всеэллинский съезд собирался в куда большей спешке, чем два предыдущих. Послы пребывали в неуверенности, задавая друг другу один и тот же вопрос: "Что делать?"

"Я скажу, что делать!" – возвестил город Паллады устами Демосфена.

Заскрипели снасти, вспенили водную гладь весла триер и понеслись буревестники на острова Эгеиды, в Ионию.

"Где деньги?" – вопрошал Эсхин.

Полмесяца не прошло, появились у Демосфена и деньги и гоплиты и полководцы. Персидская эскадра под командованием флотоводца Фарнабаза подошла к берегам Аттики у Марафона и на берег сошли полторы тысячи наемников во главе со стратегом Харидемом, известнейшим ненавистником македонян, вынужденным бежать от Александра к персам. Теперь он вернулся, одолеваемый жаждой мести, да не с пустыми руками, а с воинами и тридцатью талантами персидского золота, задатка Дария Афинам на войну с Македонией. Афинам – не Демосфену, и город взял это золото.

Сто афинских триер могли выйти в море на схватку с македонским флотом. Пятьдесят из них немедленно отправились к Геллеспонту, забрать войска Коринфского союза, которых после бегства македонских начальников возглавил известный предводитель наемников Леосфен.

Первыми, кто преодолел страх перед тенью македонского царя, стали этолийцы. Они выставили пять тысяч гоплитов. К ним присоединились фокейцы и жители Локриды, в числе невеликом, но обладающие достоянием, способным уравновесить ничтожное войско с сильнейшим. Фермопилы, Теплые Врата, однажды, много лет назад, ставшие вратами огня для бесчисленных ратей Ксеркса, вновь наполнялись войсками. Наемники Харидема спешили к ним, как и авангард афинян, двадцать тысяч которых сняли щиты со стен своих домов и проверили остроту наконечников копий.

Немалое удивление у делегатов съезда вызвало появление в Коринфе Агесилая, брата спартанского царя Агиса. Все были уверены, что спартанцы, по своему обыкновению, останутся в стороне от общеэллинских проблем, однако Агесилай, получив слово, коротко заявил, что Спарта присоединит свое войско к новому Коринфскому союзу, который уже назвали Третьим.

– Эти-то куда полезли?.. – от новостей, одна печальнее другой, у Антипатра болела голова, – сидели бы в своей дыре, да поплевывали на всех высокомерно, как всегда...