Тени нашего прошлого. История семьи Милтон

Путь домой занял почти две недели, хотя Огден забронировал место на ближайшем доступном судне. Похороны отложили, дожидаясь его возвращения. На многочисленных рядах скамей в большой каменной церкви сидели представители старого Нью-Йорка, объединенные горем, утешая себя пением псалмов, которые выбрала мать Китти. Христианский воин, кроткий агнец, мытарства… Ряды скорбящих, шляпы, чья шерсть, промокшая под майским дождем, испускала пар. Сырость. Тепло.

Огден сидел рядом с Китти, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. Мосс и Джоан остались дома, а Недди – которого он носил на плечах, с которым играл в догонялки в парке, маленький мальчик, который хлопал его по руке и со смехом убегал, крича: «Я тебя догнал!» – лежал в дубовом гробу, прямо перед ним, там, где его поставили Огден и распорядители церемонии.

Как?

Пароход причалил позавчера поздно вечером, и домой Огден попал уже за полночь. Он тихо прошел к спальне по длинному коридору мимо двух включенных ламп на комоде и толкнул дверь. Внутри была непроглядная тьма, хотя обычно в комнате всегда горел маленький ночник, на тот случай, если детям понадобится их разбудить; Огден протянул руку и, двигаясь вслепую маленькими шажками, стал ощупью пробираться к кровати, наткнулся на нее и чуть не упал. Потом осторожно положил ладонь туда, где предполагал найти руку жены. Но там никого не было, кровать оказалась пуста. Подушка была накрыта покрывалом. Огден хлопнул по выключателю. Китти не было в спальне, постель стояла нетронутая, аккуратно заправленная. Он побрел назад через пустую темную квартиру, заглянул в библиотеку, гостиную, столовую – где же она? Оказавшись на кухне, он заметил свет в дальнем коридоре, в одной из комнат для прислуги. Там он ее и нашел – свернувшуюся калачиком, с прижатыми к лицу ладонями, словно она пряталась во сне.

«Китти, – прошептал он и положил ладонь ей на плечо. – Китти». – Он осторожно отвел ее руки.

Она открыла глаза и посмотрела на него снизу вверх.

«Это Огден. – Голос у него дрогнул. – Это я».

«Огден?» – Больше она ничего не сказала.

И одно-единственное слово, колоколом звучавшее у него в голове в течение всего пути через океан, всего пути к дому, так и не прозвучало; он не смог спросить ее: как?

Все советовали положиться на время и тишину. Лучше не говорить об этом. Лучше не застревать в воспоминаниях, сказала его мать. Ужасная случайность. Видимо, было жарко. Окна все время были открыты. Время залечит раны. О некоторых вещах лучше умолчать. Все так, но Огден не мог заставить себя выговорить имя мальчика. Если бы он произнес «Недди», его сердце могло бы выскользнуть изо рта.

Он взял жену за безжизненную руку; тем временем Китти, как и каждый день, бесконечно прокручивала одно и то же в своей голове, возвращаясь в ту комнату и в ту последнюю секунду, когда Недди был еще здесь, еще стоял на сиденье у окна с мишкой в руках, когда она еще могла преодолеть эти десять футов между ними и вырвать его у смерти, а не стоять неподвижно в дверном проеме; ее разум отказывался представить, как он падает там – там? – в своем халате и шлепанцах, еще живой. Эти мгновения были невыносимы. Еще живой. Звал ли он ее? Она надеялась, что его сознание отключилось, что мозг сам задернул шторы.

Огден крепче сжал ее ладонь. Им снова нужно встать. Священник поднял руку, благословляя их. Они встали.

Когда Недди упал, она осталась неподвижно стоять в дверном проеме. Конечно, пустое место там, где должен быть Недди, – это неправильно. Конечно, того, что она видела, не могло быть, конечно, кто-то его остановит, кто-то его поймает, кто-то придет, вернет его, закроет окно и…

«Мама?»

С сиденья у окна на нее смотрел Мосс.

Наконец она стряхнула с себя оцепенение. Стремглав пересекла ковер, схватила Мосса, крепко обняла его, шагнула к кровати и опустилась на нее, чувствуя, что ее сердце снова ожило. Мир вновь начал пульсировать, биться внутри ее своим нет, нет, нет, и Мосс уткнулся лицом ей в грудь и прижался к шее, а Китти обвила его руками и, закрыв глаза, стала качать. Она его не отпустит. Никогда не отпустит.

Так что она держала Мосса в объятиях, когда в комнату вошла няня. Держала, когда пришли эти ужасные люди с носилками. Не выпускала его, почти спящего, когда встала с кровати, чтобы выйти в коридор навстречу отцу с матерью.

«Недди с вами?» – спросил Мосс, повернувшись к бабушке и дедушке.

«Недди заболел, – сказала бабушка, склоняясь к внуку. – Его отвезли в больницу».

И Китти осела, рухнула на пол, прежде чем отец успел ее подхватить, словно птица, прямо наземь, подстреленная в небе птица, несчастная птица, и сын все так же крепко обнимал ее за шею, пока она падала.

«Где Недди, мама? – спрашивал Мосс в последующие дни. – Когда он вернется из больницы?»

Китти была не в силах отвечать.

«Он забудет, – утешала ее мать. – Дети забывают. Ему лучше забыть. Правда невыразима».

«Но Мосс был там, – отвечала Китти. – Он видел, как Недди упал».

«Где Недди?» – спрашивал Мосс каждый вечер.