Тени ниндзя

– Тебе нельзя! – сказал он с постной миной на лице. Мы сидели у него на кухне и пили чай. Рюкзаки, набитые походными причиндалами, стояли в прихожей. Наташка была на работе, и нашим сборам никто не мешал. Впрочем, и не помогал тоже.

– Как?! – опешил я. – Вы, значит, будете эксперимент ставить, а я? «Огне жигай, кушай вари?» Возьмите кухарку!

– Ладно тебе! – Колька примирительно выставил ладони. – Ты же сам знаешь, что нельзя.

– Да почему?!

Он вздохнул.

– А ты вспомни, что учудил здесь, когда попробовал сам, а? Кто мне люстру расфигачил стулом? Бушевал, по физиономии мне треснул. Нес околесицу… Если ты там так отъедешь, как мы тебя по камышам ловить будем?

Кровь ударила мне в голову. Как же так! Мне не доверяют! Ведь я же тогда просто забыл поставить себе четкую задачу, вот и разнесло меня! Но теперь-то другое дело![36]

Я вскочил с табуретки, чтобы высказать Кольке все, что о нем думаю. Но он печально посмотрел на меня и сказал:

– Вот видишь? Какой тут контроль. Еще немного – и ты наденешь мне на голову чайник.

Да, имел место быть такой эпизод. Два года назад. Эпизод постыдный, который не хочется вспоминать. А был я ужасен и мерзок до непотребства. Вспомнив об этом, я плюхнулся обратно на табурет и стал яростно бороться с чувством собственной важности.

Оно было сильно, это чувство. Сильно и подло. Сделав вид, что отступает, оно с маху заехало мне под дых, добавило по печени и принялось топтать ногами. Я отбивался, как мог, чувствуя, что шансов почти нет. Сейчас я вскочу снова, обматерю Кольку последними словами и – прощай дружба. Это самое чувство собственной важности уже схватило меня за глотку и стало душить, когда я увидел свой шанс. Оно слишком нависло надо мной. Ага! Удар в сгиб колена, травмирующий – в промежность, и локтем в голову! А теперь – на болевой, и за дверь!

Ф-фу… Я чувствовал, что взмок, как после настоящей драки. Не думал, что у меня до сих пор так нехорошо с контролем эмоций. Колька внимательно смотрел на меня со своей табуретки. Надо думать, он все понял.

– Ладно, – голос у меня почему-то сел, – нельзя так нельзя…

Коляныч расцвел.

– Я знал, что ты справишься. Это ж такая гадость! Они же манят, эти грибы! Но у тебя воля что надо!

– Харэ хвалить! Я сейчас лопну от гордости.

– Да есть за что. Впрочем, я тебя проверял. Вдруг ты не до конца справился… Ладно, замнем. Но я хочу тебе пояснить, почему именно тебе нельзя.

– Окажи любезность, – голос мой был ядовит, как тысяча кобр.

– Нет, правда! Слушай. Есть люди типа Карлоса, у которых очень сильная фиксация Точки. Дон Хуан не зря его одного из всех своих учеников пичкал грибами и кактусами. Надо было разрушить эту фиксацию.

– Ну, это и ежу ясно, я читал…

– Погоди… Мы с Сашкой вроде Карлоса – тупицы, а ты – нет!

– Ну, спасибо! Сейчас ты скажешь, что я талантлив, как Элихио.

– Вот блин! Да дай же сказать! Да, ты талантлив! Но толку от этого немного! Нам надо учиться расфиксировать свою Точку, а тебе наоборот! Кто видит всякие картины? Кто может быть пьяным в компании, если не пил ни капли? Кто, в конце концов, разбил люстру? А?

– Кто старое помянет, тому глаз вон, – пробурчал я.

– А кто забудет – тому оба, – ответствовал Колька. – И вообще, чего ты куксишься? От подобного никто не застрахован. Вот ты с нами возьмешь и не поедешь. А нам с Сашкой шифер посносит на Ладоге! И кто милосердно тюкнет нас по голове и отнесет в холодную водичку? Некому… А в итоге отправимся мы прямиком в Скворцова-Степанова.

– Ага! Значит, это и есть моя задача. Стеречь вас.

– Да.

Я помолчал.

– А ведь ты чуть не купил меня, Колька! Хочешь, чтобы я почувствовал ответственность?

Коляныч усмехнулся.

– Какова проницательность… Ну, да. Я хочу, чтобы ты эту самую ответственность почувствовал. Прочувствовал даже. Можно сказать, проникся. Потому как это все действительно не шутки.

И я в самом деле проникся. Чувство собственной важности перестало шебуршиться за дверью и, плаксиво стеная, убралось прочь. До времени, конечно…

* * *

К месту назначения мы прибыли часов в восемь вечера. Станция как станция, только вокзал сделан необычно. Эдакий железобетонный вигвам или шалаш. Что-то подобное. Мы вышли на перрон и двинулись к Ладожскому озеру, минуя бревенчатый киоск и разную другую экзотику. Хорошее асфальтовое шоссе привело нас почти к самому пляжу, дальше оно сворачивало направо, а налево выбрасывало щупальце потоньше, которое через сто метров упиралось в ворота с ржавыми пятиконечными звездами. К воротам приткнулась будка КПП, но там, судя по всему, никого не было. Или спали, отчаянно сопя. В обе стороны от КПП шел изрядно прохудившийся забор из колючки. Значит, нам направо. Судьба указует перстом. Мы поперлись через пляж, хотя могли пройти по шоссе. Миновали музей Дороги жизни, с торчащими в сторону прибоя орудийными стволами. Мне тут же захотелось залезть за ограждение, но ребята меня не пустили. Мол, не за тем приехали. Не затем, ну и ладно. Я с сожалением пару раз оборачивался. Стволы были знатные, никак не меньше ста миллиметров калибром.