Тени под мостами (Рассказы)

С утра загадочность вчерашних впечатлений показалась ему как бы и вовсе не существующей, и поэтому мимо занимательного подъезда он прошел весьма гордо - дескать, вот мы на тебя вечерком глянем, что тогда запоешь? - и даже не одарил его ничем большим, чем один-единственный вполне беглый взгляд. Аксельбантов и прочей дурацкой мишуры он, кстати, вовсе и не заметил - как будто все это почувствовало, что его теперь больше не запугать (днем, во всяком случае), и отвалило в болотную муть неосвещенных внутренностей.

В течение дня работа с партнерами продвинулась ровно на столько, на сколько ей было и положено; посторонние мысли не отвлекали; обед был что надо; и в шесть вечера он двинулся обратно, перейдя на другую сторону улицы с самого начала пути, чтобы не ронять перед кем-то там своего достоинства смущенным и суетливым перебеганием мостовой прямо у этого самого дурацкого подъезда. Темнело довольно рано, и когда он подошел к намеченному еще с вчера месту, электрическая желтизна вовсю бушевала в доме напротив, почти непристойно вываливая потайные места коридорных закоулков прямо ему под ноги. На улице попадался народ, и, чтобы его не толкали проходящие, он прижался левым плечом к бетонному столбику с присобаченной к нему кассой для оплаты за парковку и, оказавшись прямо напротив этого странно притягательного подъезда, принялся разглядывать то, что было ему предложено.

Увы, чтобы все было хорошо - такого не бывает, да, конечно, ему теперь не было никакого дела до двухметрового громилы, который, кстати, отсюда смотрелся вовсе не так уж и внушительно, занимая разве какую-нибудь четверть, уж никак не более, левого дверного стекла, но, с другой стороны, двадцать метров - это не пять, глаз не тот, и как ни напрягай его, что в очках, что без очков - хорошо хоть, что проходившие мимо и недоуменно взглядывающие на его манипуляции (полицию бы не вызвали!) люди наверняка Крылова не читали, а то знать, с кем тебя в уме сравнивают, было бы неприятно - все равно, чем дальше от входной двери, тем сильнее все становится как-то не в фокусе, а потом и вовсе неразборчиво. Ну, хорошо, колонны, светильники и ветки он разглядел еще тогда, еще колонны, еще светильники и еще деревья, равно как и отпущенные к ним в придачу зеркала, картины и охотничьи трофеи, в неявном виде крутившиеся в его смущенной голове, он готов был признать в еле различимых с этой самой бесконечно удаленной противоположной стороны улицы выступах, зеленых и желтых пятнах, застывших переливчатых каплях и буравящих безлюдное пространство коридора витых прутиках, но дальше-то?.. еще дальше?.. там ведь было еще что-то, он точно чувствовал это, но различить уж не мог никак, сколько ни щурил глаза в тщетных попытках пусть ненадолго придать им давно утерянную орлиную зоркость и хотя бы секундную способность выловить из сверкающей бездонности еще какой-нибудь материальный объект, за который он мог бы зацепиться и не слететь, скользя вдоль неразличимых уже стен в раздражающую беспредметность дальнего конца проносящегося сквозь особняк туннеля.

Холодный ветер, наступающее безлюдье - сколько же он простоял тут? - и невыносимая резь в глазах, закрывающая наружный мир дрожащей слезной пленкой, отогнали наконец его от столбика, напрочь захолодившего ему плечо, и, не торопясь, потащили по уже автоматически находимой дороге к отелю. В пути он считал.