Тени прошлого

— Да, да. Федорович…. Именно, Федорович…. Так вот, Михаил Федорович…. Кажется, нет. Хотя…. Хотя постойте…. Да, точно! Отец жаловался, что стал почему-то плохо работать телефон. Кто-то звонит, потом извиняется, что ошибся номером и бросает трубку.

— И часто так случалось? — Васьков оживился и посунулся корпусом к столику.

— Нет. Этого мне не известно, — Виктор Иванович пожал плечами. — Отец просто жаловался на плохую связь. Это и у нас в Москве бывает — набирают один номер, а попадают на другой…

— Простите, Виктор Иванович, а отец не говорил, в какое время были эти звонки? — тактично перебил его Васьков.

— Нет, не говорил…. Да и я, как-то не придал этому значения…. Такое часто происходит…

— Да, да. Вы правы, — снова улыбнулся Васьков, — мне тоже приходилось с этим сталкиваться…. У меня вот такой вопрос, Виктор Иванович, — Васьков аккуратно сбросил пепел сигареты в пепельницу. — Когда наводили порядок в квартире, вы не обратили внимания, что возможно чего-то, все-таки не хватает?

— Да, обратил. Я сказал об этом вашему сотруднику, который вчера вечером приходил на квартиру. — И поймав недоуменный взгляд Васькова, настороженно спросил: «А разве вы не знали об этом? Такой лысый…. И удостоверение сотрудника прокуратуры предъявил. Я фамилию его запомнил — Мохов…»

— Да, конечно. Старший следователь Мохов. Я просто его сегодня еще не видел, — пробормотал скороговоркой Васьков и, пытаясь скрыть смущение, попросил проходящего мимо официанта принести еще кофе.

— И что же вы заметили, что отсутствует? — спросил он, провожая взглядом официанта.

— Нет обручальных колец папы и мамы.

— Странно, — пробормотал Васьков, — золотой крестик с цепочкой, пятьсот долларов, — на месте…

— Вот и я об этом сказал этому лысому следователю. Все на месте, а колец, нет.

— А где они лежали?

— В серванте, рядом с хрустальной вазочкой, в коробочке.

— Но может быть отец, простите, ваш папа, переложил коробочку в другое место?

— Исключено. Папа был суеверным человеком. Эту коробочку положила туда еще мама, когда заболела. Она была пустой. Когда мама умерла, он снял с ее руки кольцо и положил в эту коробочку. А чтобы, как он сказал, быть всегда с ней рядом, положил туда и свое кольцо. Я думал, что ваши люди обратили внимание на то, что на стекле, где лежала коробочка, от нее остался след.

— Да, конечно, — неопределенно качнул головой Васьков, чувствуя, что начинает краснеть под пристальным взглядом Петрова-младшего, который, сам того не понимая, забил ему «гол».

— Еще что-нибудь заметили? — выдержав паузу, задал он новый вопрос.

— Да. Нет рабочей тетради с черновыми набросками его озарений…

— «Озарений?», — не понял Васьков.

— Простите, может быть вам не понятно, но так папа называл свои мысли, которые иногда приходили ему в голову.

— Понятно, — качнул головой Васьков. — И все связано с химией?

— Да, именно с химией. Он всегда жаловался, что мы живем в такое время, когда никого не интересуют ни открытия, ни изобретения… Мы живем, — как говорил он, — в мире безразличия, и пытался что-то делать… — проводить своего рода научные исследования на дому, — тактично направил разговор в нужное русло Васьков.

— Именно так, — кивнул Петров-младший. Тетрадь лежала в ящике рабочего стола папы. Он, в принципе никогда ее и не прятал. Папа всегда говорил, что в каракулях, которые там, никто никогда ничего не поймет. Даже я, как и папа, ученый химик, один раз с его разрешения взял тетрадь, но как, ни бился, ничего понять не мог…. Просто удивительно, кому она могла понадобиться, если там, простите, в этих каракулях, сам черт ногу сломит.

— А вы спрашивали его, о чем там идет речь?

— Спрашивал, — усмехнулся Виктор Иванович. — Но папа тогда просто рассмеялся, и сказал, когда придет время, тогда все расскажет. Он говорил, что о его работе знает только «заказчик», который, после распада СССР, просто о нем забыл.

— А кто «заказчик»?

— По-моему, он как-то сказал, что это какая-то спецслужба.

— Вы помните, как выглядела эта тетрадь?

— Да. Общая тетрадь в коленкоровом переплете на восемьдесят страниц.

— Вы рассказали сотруднику прокуратуры, Мохову, о пропаже тетради?

— Нет.

— Почему? — удивленно поднял брови Васьков.

— Ну, как вам сказать…. Вел он себя, ну скажем прямо, по-хамски, что ли…

— Хгм, — только и хмыкнул Васьков, но от уточнений решил воздержаться.

— Да, вот еще что я ему рассказал, — Петров достал из пачки новую сигарету и прикурил. — Отец в последнее время, ну, где-то, примерно за месяц до трагедии, стал замечать, что за ним следят…

— За месяц? — переспросил Васьков. — А вы, как об этом узнали?

— Понимаю, понимаю, — улыбнулся Виктор Иванович и, пригубив чашечку с кофе, пояснил: «Я регулярно звонил папе, интересовался о самочувствии, проблемах. Как-никак он был один…. Вот он и сообщил тогда, что уверен, что за ним кто-то следит».

— Он что, заметил за собой наблюдение?

— Нет. Он сказал, что чувствует, что за ним следят…

— А как это воспринял следователь Мохов, которому вы об этом рассказали?

— А, этот? Так он просто рассмеялся, сказал, что это обыкновенный, для возраста папы, старческий маразм.