Тени пустыни

Скорпион ужалил

Что он получил?

Враг убил человека

Что он себе прибавил?

А б у Н а ф а с

— Позвольте, господин Гулям, мне ответить вам словами великого Фирдоуси. «Женщина, когда захочет, — говорил он, — всегда окажется главой. Женщина обладает чарами, превосходящими магический жезл чародея». Но… я бы добавил: в самом красивом яблоке сидит червяк.

— Господин Джаббар, вы прервали стих старика Фирдоуси на полуслове… У него дальше сказано: «Но из уст женщины исходят слова мудрости, как музыка входит в ухо композитора. Пусть же наслаждается она несравнимой высотой!»

Говорил Гулям медленно. Спорить ему не хотелось. Было очень жарко. И даже зелень цветника и тень платанов не смягчали духоты на громадной террасе дворца Баге Багу, где они пили кофе.

Джаббар ибн–Салман нетерпеливо поджал губы:

— Удивительно слышать такое от вас, мусульманина, человека Востока и, самое примечательное, пуштуна.

Гулям потемнел.

— Пуштуны дики и грубы, хотите вы сказать… Но у нас в Сулеймановых горах женщина уважаема и свободна!

— Я слышу в ваших словах мысли Амануллы–хана… афганского эмира–большевика! Бывшего эмира.

— Он провозглашал прогресс. А уж Лондон объявил его большевиком… Но оставим Амануллу в покое. Лучше я вам напомню еще одно изречение:

Роза из рук друга пришла ко мне в руки,

Я от запаха розы безумен и опьянен…

Это из арабского поэта… Не помню какого. У вас, арабов, вся поэзия воспевает женщину — возлюбленную, жену, мать детей араба…

Джаббар ибн–Салман усмехнулся:

— «Меч палача кривой, и бровь красавицы крива, и то и другое проливает кровь». Отвечаю, видите, вам словами Хафиза. К сожалению, без женщин не обойтись, но…

— Я всегда советуюсь во всех делах с супругой, и мы… — В словах Гуляма звучала убежденность.

— Что вы? Сделать своим советником женщину? Поступать так, как она хочет? Поворачивать вопросы так, как она хочет…

— Напомню: Настя–ханум — моя жена. И мне хотелось, чтобы о ней говорили с подобающим уважением.

— Позвольте вам, дорогой Гулям, напомнить: в пустыне один закон сила, а вам предлагают прекрасные условия.

— Позвольте вам напомнить: вы, арабы, не выносите угроз. Мы, пуштуны, тоже…

— Мы условились: пока ведем переговоры — мы друзья. Я не угрожаю. Маленькое дружеское предостережение. Давайте спокойно поразмыслим… Кофе чудесный! Его готовила ваша супруга? Удивительно! Русская и так варит кофе…

— Извините, господин Джаббар, мы же условились не касаться больше в разговоре моей жены.

— Повинуюсь… Так вот. Кругом полудикие племена. Тегеранские власти здесь — мираж. В пустыне прав тот, кто силен. Мы коммерсанты. У вас товар — семьсот двадцать семь верблюдов… Тысяча четыреста с лишним вьюков с товаром. Солидная фирма — представляю ее я — предлагает вам за товар отличную цену. Вы избавляетесь от вьюков и… беспокойств. Хотите — плачу наличными, чек на любой из банков в Мешхеде, Тегеране, Бомбее, Лондоне… И вы со своей золотоволосой пери, любимой супругой, до конца дней своих ведете беспечную жизнь.

— Нет.

— Но мне казалось, я почти убедил вас… И только вмешательство вашей ханум.

— Ханум? Опять. Ну хорошо. А я? Разве я давал согласие? Откуда вы взяли? Моя жена только напомнила мне, что кроме денег есть еще любовь к родине! Честь! Верблюжьи вьюки? Вы очень точно осведомлены об их количестве. Эти вьюки — собственность моего народа.

— Говорят умные — решают дураки. Вы закупали оружие для независимых племен Северо–Западной провинции Индии. Тогда шла там война, мятеж. Тогдашний король Афганистана поддерживал мятежников против законного англо–индийского правительства. Теперь в Кабуле другой король — человек с каменным сердцем. Так его называют. Он не захочет портить дипломатические отношения с Великобританией.

— Деньги не Амануллы, не Надира. Деньги, на которые я покупал товар, — кровь и пот независимых пуштунов. Верховная джирга — высший совет пуштунских племен собрал деньги и послал меня в Европу. И я отдам народу Пуштунистана то, что ему принадлежит. Я надеюсь скоро лично быть в Кабуле и лично добьюсь, чтобы караван пропустили в полосу независимых племен.

— А–а–а… Понятно. Сомневаюсь… Но вы подумали о случайностях? Еще здесь, в Персии, вы с вашим караваном рискуете на каждом шагу. Полудикие племена — раз, персидская администрация — два. И что же, по–вашему, английское консульство в Мешхеде будет смотреть сквозь пальцы на оружие, предназначенное для мятежников? Уж не говорю о невероятных трудностях в Афганистане.

— «Никому не дано избежать своей судьбы», — говорил еще грек Софокл. Но… я не сражался против нового короля. На чужбине я выполнял то, что мне поручила джирга племен, — покупал оружие, чтобы пуштуны могли дать отпор пушкам и аэропланам англичан. События опередили меня. Колесо истории вертится. Я опоздал. Но что я мог поделать? Доставить груз морским путем я не мог: его захватили бы английские канонерки. Пришлось везти сушей через Турцию, Ирак, Персию. Бесконечно долго.