Тени пустыни

Алаярбек Даниарбек — так могло показаться на первый взгляд — как будто всерьез внушил себе, что участие его в персидской экспедиции Наркомата здравоохранения СССР является не чем иным, как паломничеством в Мешхед. Вообще, послушать его, так вся персидская экспедиция и придумана Советским правительством, чтобы он, Алаярбек Даниарбек, смог совершить богоугодное путешествие. Он так часто уверял всех, что по собственному желанию отправился в Персию со священной целью, что вдруг сам поверил в это. В Хорасане, при любом удобном и неудобном случае, он напоминал доктору, что должен посетить Мешхед. Говорил он о гробнице имама Резы и утром и вечером, и днем и ночью и ужасно надоел Петру Ивановичу. Алаярбек Даниарбек, не просил, но мученически вздыхал, охал, стонал, и доктор, когда они оказались поблизости от Мешхеда, сам предложил ему отправиться в город. И вдруг Алаярбек Даниарбек не проявил ни малейшей радости. Возможно, он рассчитывал на отказ, и тогда к званию паломника он мог бы присоединить прозвище, «шохид» — мученик, и притом без малейших расходов… Но доктор оказался хитрее, и Алаярбек Даниарбек не сказал ни слова благодарности. И хоть кошель его за последнее время потолстел зарплату в экспедиции выплачивали аккуратно, — Алаярбек Даниарбек не постыдился пожаловаться на безденежье, правда в туманной форме. «За позолоченной решеткой могилы имама Резы очень много денег и очень много жадности. И молитвы вспархивают только на крылышках денег». Алаярбек Даниарбек знал, что хранители мавзолея собирают с паломников обильную дань, но, дабы никто не обвинил их в сребролюбии, они установили издавна порядок, чтобы каждый богомолец сам собственноручно кинул деньги — свое подаяние — за золоченую решетку. Делалось это добровольно, от души и от достатков. Но удивительное дело, едва паломник ограничивался показным взмахом руки, а деньги свои засовывал себе за пазуху, как на его спину обрушивался удар деревянной колотушки. И богомолец сразу настраивался на благочестивый лад. Тысячи глаз у святых хранителей мечети имама Резы, и видит каждый глаз, о аллах, поразительно зорко.

— Знаем мы этих святых служителей — все они сволочи. И все они воруют, — бормотал Алаярбек, — грабят паломников, воруют у имама Резы, воруют друг у друга… А наворованные деньги ничего не стоит освятить. Попрыгает хранитель купола на одной ноге вокруг надгробия, бросит семь камешков, ну барана еще зарежет, если как следует наворует, и все… Совесть спокойна…

Петр Иванович не только дал Алаярбеку Даниарбеку отпуск, но даже выдал ему вперед жалованье за полмесяца.

Уехал Алаярбек Даниарбек в Мешхед на рассвете, ни с кем не простившись. Он внушил себе, что для успеха благочестивого предприятия никто не должен знать, когда и куда он едет.

Вот почему спросонья он никак не мог понять, как в Мешхед попал Петр Иванович и прервал его приятнейший сон…

Но доктора нисколько не интересовали сновидения Алаярбека Даниарбека. Он бесцеремонно его растолкал. Когда Алаярбек Даниарбек умылся и забыл о мантах из сновидения, Петр Иванович сказал:

— Настя–ханум в беде… Без вас мы ее не выручим.

— Нам известно, — важно сказал Алаярбек Даниарбек.

— Как?

— Мы лично ехали с Настей–ханум в автомобиле в Мешхед. И с нами ехали жандармы.

Тон у Алаярбека Даниарбека был такой, словно не жандармы везли его и Настю–ханум, а он, Алаярбек Даниарбек, прихватил жандармов с собой.

— Где же сейчас Настя–ханум? Вы понимаете, Гулям исчез, и мы все страшно беспокоимся.

— Когда мы приехали в Мешхед, жандармы проводили Настю–ханум в городской дом Али Алескера.

— А вы?

— А мы отправились к Золотому Куполу.

При этом Алаярбек Даниарбек поморщился. Даже доктору он не хотел признаться, что еще в пригороде Мешхеда жандармы без всяких церемоний выкинули его из автомобиля и что ему пришлось идти пешком по пыли и камням. Позже он узнал у шофера Шейхвали, что Настя–ханум во дворце Али Алескера.

Петр Иванович задумался.

— Где живет Гульсун? — вдруг спросил он.

— Сигэ? Жена этого сумасшедшего дервиша?

— Ее надо найти.

— Ее искать не надо… Она и дочка живут в Курейшит Сарае, у большого базара.

— Я так и знал, что вам это известно. Мне надо поговорить с ней.

— Хорошо, Петр Иванович, ты поговоришь с ней сейчас.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Он уже не отличал неба от земли.

Б е д и л ь

Не спускайся в колодец на веревке обманщика.

Т у р к м е н с к а я п о с л о в и ц а

Гулям ворвался в английское консульство. Так ему казалось… «Ворвался», пожалуй, не совсем подходящее слово. Он был так взволнован, что ничего не видел. Он желал говорить с Анко Хамбером сейчас, немедленно. Он желал драться, разбить гладко бритую голову Анко Хамбера, измолотить его похожее на перезрелую грушу лицо. Гулям не отдавал себе отчета в своих поступках.