Тени Санктуария

— Верь тому, что подсказывает тебе сердце, — прозвучал голос, напоминающий скрежет точильного камня. Между тем темное облако нависло над берегом.

Казалось, оно опустилось прямо на песок, и лошади пугливо отпрянули в сторону с вытянутыми шеями и раздувающимися ноздрями. Подхлестнув гнедого, Темпус направил его рядом с колесницей, и в тот момент, когда он наклонился, чтобы взять под уздцы переднюю лошадь, оглушительный трубный звук раздался из полупрозрачного центра облака.

Цербер поднял голову, и Кадакитис увидел, как он затрепетал, увидев дуги бровей и сверкание глубоко посаженных глаз, полуприкрытых веками. Потом он что-то сказал запряженным в колесницу лошадям, которые прянули ушами в его сторону, затем послушались. Тогда он отпустил поводья передней лошади и, пришпорив, пустил свою между колесницей Кадакитиса и облаком, которое так медленно опускалось на них со стороны, противоположной той, откуда дул ветер.

Человек на лошади внутри облака слегка помахал рукой: мелькали алые перчатки и развевался плащ цвета бургундского вина. За своим, украшенным султаном конем, он вел другого, и эта вторая серая лошадь с огненными глазами выделялась необычайной красотой. Еще дальше, внутри облака, можно было рассмотреть каменные стены, кладка которых была неизвестна в Санктуарии, и такое синее небо и зеленые холмы, каких Кадакитис никогда раньше не видел.

Первая лошадь с натянутыми поводьями уже выходила из облака, и тень от ее головы и шеи упала на плотный песок Санктуария, затем появились копыта, взбивающие пыль, и вот уже все животное целиком, всадник и вторая лошадь, которую он вел на длинном поводе, вполне материальные, неподвижно стояли перед цербером, а облако закружилось вихрем и улетело со звуком «поп».

— Приветствую тебя, Риддлер, — сказал всадник в алых одеждах, снимая шлем с кроваво-красным гребнем перед Темпусом.

— Я не ожидал увидеть тебя, Абарсис. Какая необходимость привела тебя?

— Я услышал о смерти твоего коня Треса, поэтому решил привести тебе другого, воспитанного, как мне кажется, еще лучше, чем прежний. А так как я, в любом случае, собирался прийти, то наши друзья попросили привести тебе коня. Я давно хотел встретиться с тобой, — подъехав вперед, он протянул руку.

Гнедой и чугунно-серый жеребцы по-змеиному изогнули шеи, скаля зубы, издавая легкое ржание, прижимая уши и вращая глазами. Сквозь лошадиное фырканье доносились обрывки резкого разговора: — «…очень жаль, что ты не можешь построить храм… пожалуйста, займи мое место и попробуй сам. Земля под основанием храма осквернена, священник развращен даже больше, чем политики. Я умываю руки… в условиях надвигающейся войны, как ты можешь?.. Мне нет больше дела до Теомачи… Этого не может быть… Выслушай меня или прощай!.. Его имя невозможно произнести, как и имя его Императора, но я думаю, мы скоро выучим его и сможем повторить даже во сне… Я не сплю. Это дело преданных офицеров, служащих в действующей армии, и людей достаточно молодых, которые не успели принять участия в борьбе за власть внутри страны… Я встречаю здесь некоторых членов Священного Союза — моего старого отряда. Ты можешь снабдить нас продовольствием? Здесь его вполне достаточно, чтобы дойти до столицы. Позволь мне быть первым…»

Забытый Кадакитис кашлянул, прочищая горло.

Оба прекратили разговор и сурово взглянули на Принца. Это выглядело так, как если бы ребенок прервал разговор взрослых. Темпус низко поклонился, сидя в седле и отводя руку. Всадник в красных одеждах и блестящем панцире сунул шлем подмышку и подъехал к колеснице, передав повод второй лошади Темпусу, проезжая мимо него.

— Абарсис, только что из Рэнке, — произнес низким красивым голосом закованный в доспехи человек; его черные блестящие волосы ниспадали на шею, подобную шее молодого быка. У него были четкие и мягкие черты лица и невероятно мудрые и проницательные глаза серо-голубого цвета, напоминающие цвет лошади, которую с трудом удерживал Темпус. Не обращая внимания на пронзительное ржание жеребцов, человек продолжал: — Дорогой Принц, я надеюсь, что как и прежде, все благополучно в твоих владениях, а все твои усилия не пропадают понапрасну. Я вновь приношу подтверждение нашей верности тебе. — Он протянул кошелек, набитый монетами.

Темпус слегка дернулся в седле и потянул за поводья серую лошадь, притягивая к себе с величайшей осторожностью ее голову, чтобы погладить между ушей и успокоить.

— Что это? Здесь хватит денег на целую армию! — сердито посмотрел Кадакитис, взвешивая кошелек на ладони.

Изысканная и учтивая улыбка осветила суровое и в то же время такое обаятельное лицо рэнканского эмиссара:

— О, Риддлер, разве ты ничего не сказал ему?

— Нет, я только собирался сделать это, но у меня не было возможности. Кроме того, я не уверен, должны ли мы затевать все это, или, может быть, мне таким образом заплатили за выход из игры? — Он перекинул ногу через шею жеребца и спрыгнул на землю; потом оттолкнув его и бросив поводья, зашагал прочь вдоль берега, ведя под уздцы нового коня.