Тени Шаттенбурга

Но ничего, может, вкусив шаттенбургского гостеприимства, гости хоть немного сердцем размякнут. Чтобы определить прибывших на постой, фон Глассбах первым делом лично отправился в «Кабанчик», лучший городской кабачок, – там тебе и стол, там тебе и комнаты. Кабачок принадлежал Кунрату Хорну, человеку более чем сообразительному. Тот уже знал о приезжих и буквально с порога сообщил Ругеру, что особый ужин скоро будет готов, лучшие вина уже поднимаются из погреба, а подавать угощение будут самые миленькие служанки. Хоть на кого-то положиться можно.

Он дернул себя за короткую бороду. Стукнуло же его два месяца назад подписать то клятое прошение! Дети в лесу пропали: так редкий год кто-то не пропадает! Те двое мальцов, что прибежали в город все в слезах, конечно, наплели про какое-то чудовище небывалое… Вот именно наплели! А ему теперь расхлебывай!

Ругер без сил опустился в резное дубовое креслице, присланное сестрой аж из самого Бремена.

«Ах, Эльза, как нужно мне твое утешение!»

День второй

1

Прощай, мир провожающий, мир знакомый. Оставайся в покое, меняйся органично, избегай катаклизмов и катастроф. Спасибо тебе, ты был добр к путнику – принял как друг, отпустил без помехи. Быть может, когда-нибудь он еще увидит твои белые пески и алые оазисы, окунется в озера с прозрачной водой, услышит торопливый щебет существ, что строят среди бескрайних дюн башни из матового стекла. Они так торопятся жить, эти зодчие белых песков… Может, однажды еще доведется путнику тронуть прозрачные струны, подарить радушным хозяевам мелодию, сложить слова в новую песню.

Междумирье держит цепко, жадно. Хватает за руки, за полы одежды, пытается спутать ноги. Оно обжигает, не согревая, оно обманывает и ослепляет, в его объятиях стынет кровь. Оно сдирает с души, как со спелого плода, кожуру мыслей, чувств, воспоминаний. И плывут в липком, вязком, пугающе живом тумане мороки – причудливые образы, формы, обрывки памяти. Где-то среди них прячется след, едва угадывается нужная тропа…

Отпусти путника, слой промежуточный, слой-привратник. Не пугай мороками, не сбивай с пути. Забери то, что причитается тебе по праву, но не зарься на большее. Не первый день мы знакомы, и ты знаешь предел моих сил – он слишком велик для тебя.

А вот и тропа… и в конце ее – дверь.

Будь добр, мир принимающий, мир-незнакомец. Будь светел и чист, полон жизни и многообразен. Дай приют путнику, ступившему к тебе на порог, – он не злоупотребит твоим гостеприимством. Он ответит добром на добро, не оставит грязи, не принесет беды. Он лишь коснется твоей сути, посмотрит на нее, запомнит… и скоро уйдет.

* * *

О-о-ох…

Здесь утро. Раннее, тихое, безветренное, напоенное свежестью и прохладой. Колоннада деревьев вокруг маленькой, идеально круглой поляны – куда взор ни кинь, везде высятся стройные стволы, высоко над землей увенчанные пышными кронами. Лес.

И туман… Нет, не тот туман, что остался позади, – живой и хищный. Обычная утренняя дымка – влажная, прохладная. Белые пряди стелятся над землей, рваными клочьями цепляются за ветки кустов, за темный изумруд листвы, едва начинающий подергиваться золотом и пурпуром. Осень. В этом мире гостя встретила осень.

Он зажмурил глаза и вдохнул полной грудью запахи пробуждающегося леса. Пахло мокрой корой, свежей смолкой и прелью слежавшейся хвои; издалека едва заметно тянуло болотом. Жалобно скрипнуло дерево, пронеслась под густыми кронами заливистая птичья трель, где-то рядом между корней журчал ручеек. Великая Тропа! Как же похоже… на дом!

Он бережно коснулся пальцами скрипучего ствола, залюбовался растянутой между длинных зеленых игл паутиной… Рinus, pine, kiefer, pin, сосна… Одно слово, много языков. Значит, те, кто населил этот мир, многочисленны, но разобщены.

Знание само входило в голову – открывало двери, отыскивало в памяти свой собственный, незанятый еще уголок и устраивалось там по-хозяйски.

Вдруг навалилась усталость. Захотелось прямо здесь и сейчас усесться под облюбованную сосну, прислониться спиной к ровному стволу и хоть ненадолго расслабиться. Ощутить течение соков под корой, вслушаться в пение птиц, почувствовать упрямую силу поднимающегося из-под земли и мохового ковра… grzyb, mushroom, pilz, seta, гриба. Потянуться бы к неукротимому биению жизни, впитать его в себя, насытиться им и обновиться. А потом постепенно охватить это место своим разумом, познакомиться с ним, подружиться, стать его частью. Через два-три дня этот лес примет его, как родного, а через десять дней он сам будет знать здесь каждую тропку, каждую поляну, каждый чистый родник.

Заманчиво, что и говорить, но сперва неплохо бы понять, куда его привела Тропа. Пусть сейчас не ощущается опасности, весь прошлый опыт подсказывает: осторожность не помешает. Отдых может и подождать, сперва – осмотреться, все разведать.