Тени Шаттенбурга

– Мы не здешние, господин, – забормотал один из любителей каши – бородач лет сорока. – Подмастерья мы у Дитриха, коваля с кузнечного ряда, он нас сюда прислал-то. Туточки эта… кожевник из Фучсдорфа кажную неделю приезжает – торговать, а Дитриху евонные кожи…

– Почему не слушали послание отца инквизитора о покаянных днях? Или каяться не в чем?

– Мы слушали, господин. Мы к окошку, к окошку-то к самому подошли, а потом уж, как ты закончил, и отсели сызнова – потрапезничать.

– Ну-ну-у, – со скрытой угрозой протянул Девенпорт, – трапезничайте покуда… подмастерья. Эй, хозяин тут есть?!

На его крик из чадной кухни выскочил тощий, точно жердь, детина. Вытирая пальцы о длинный серый фартук, он просеменил к гостям.

– Денек добрый, господа, денек добрый! Не услыхал я, как вы вошли, – маслице в лампады доливал, маслице, вот…

– Как твое коровье стойло называется? – поинтересовался капитан, с пренебрежением оглядываясь по сторонам.

– «У Хейнрика», господин.

– Ты и есть Хейнрик?

– Хейнрик, господин. Но тот Хейнрик, что имя заведению дал, – он моим дедом был. И отца Хейнриком звали, а уж он и меня назвал в дедову память: Хейнрик.

– Надо думать, сынка своего ты так же назовешь? Чтобы ему ни название, ни вывеску менять не пришлось, а?

– Уже назвал! – Харчевник закивал, глядя на проницательного гостя с уважением. – Старшенького!

– Практичный ты человек, Хейнрик, – одобрил Оливье, усаживаясь поближе ко входу и к тянущему от дверей свежему сквозняку. – Надеюсь, это не значит, что ты свое пиво разбавляешь водой. Подай-ка нам с ребятами по кружке – самого холодного, какое есть.

А почему, – обратился он вдруг к мужикам, снова взявшимся было за ложки, – кожевник из Фучсдорфа приезжает торговать сюда, а не в город?

Бородач поперхнулся – каша ему поперек горла стала. Когда прокашлялся, просипел с натугой:

– Нет, господин, он не здесь торгует-то. Торгует он в Шаттенбурге, вестимо. Нас Дитрих сюда завсегда присылает, чтоб мы того… сопроводили кожевника-то. Он как приедет – так здесь ночует, а утром мы его уж до самого города доставляем, честь по чести. А он нашему ковалю за то цену завсегда скостит – не поскупится.

– И как? Встретили?

Ответить бородач не успел – его упредил харчевник:

– Почтенный Фейрах вчера приехал, да ночевать не стал. Собрался спешно и на ночь глядя – в путь. Уж я его увещевал, чтоб он остался, но только уперся господин Фейрах – ну прям ни в какую. Так и уехал. А вы, парни, с ним разминулись, не иначе.

– Верно, – с кислой миной согласился второй подмастерье, – зря только ноги топтали.

* * *

С ночи на дороге было свежо, после полудня от свежести осталось одно лишь воспоминание. Что за день! На небе ни облачка, и даже ветер совсем утих. Осень укрылась в горах и лесных чащобах, по долинам снова гуляло лето – резвилось напоследок, прежде чем надолго покинуть эти края.

Скинуть тяжелые кольчуги Девенпорт своим людям не позволил. Мало ли что – места чужие, народ кругом подозрительный. Бойцы не жаловались – привыкли к осторожности капитана.

Почему он ни с того ни с сего натянул вдруг поводья – Оливье и сам сперва не понял. Предчувствие всколыхнулось – смутное, но недоброе.

– Стой, – приказал он глухо.

Что-то было не так… Засада? Соглядатай, затаившийся в подлеске? Нет, не то… Прямая угроза – она будто удар кинжала: острая и мгновенная, от нее екает сердце, ломит в висках, колет в затылке. А сейчас Девенпорту показалось: шутник-невидимка швырнул ему в лицо горсть мелкого сухого снега. Колючая крошка обожгла кожу – сперва холодом повеяло, потом щеки и лоб вспыхнули от жара. Что, что не так?!

– Хей, гауптман, чего встали?

– Капитан, – буркнул Девенпорт, принимая расслабленный вид. – Сто раз тебе, бестолочи, сказано: капитан. А чего встали… Мне до ветру надо.

Он соскочил с конька, потянулся, ласково провел рукой по лошадиному крупу. И глянул по сторонам, вроде как выбирая, в какие кусты прогуляться… Да вот в эти – на которых нижние ветки надломлены.

– А ну сидеть, – коротко приказал он, проходя мимо Проныры, – тот уже вынул одну ногу из стремени и не иначе тоже надумал спешиться. – В седлах оставайтесь, ждите меня.

Лицо рыжего вытянулось. Не слушая его недовольного ворчания, Оливье углубился в заросли орешника. Глаз опытного следопыта схватывал на ходу: слом на ветках свежий, а вон трава вырвана, камни сдвинуты… Что-то волокли от дороги в лес? Так-так… Девенпорт остановился, медленно и глубоко втянул носом воздух. Запах был слабый, едва различимый, но Оливье слишком хорошо знал этот запах, чтобы ошибиться. Он не пошел дальше.

– Эй, Джок, Проныра, живо сюда. Хрящ, лошадей карауль.

Негромкие голоса, долетавшие с дороги, разом стихли, зашуршала одежда, лязгнуло железо. И десяти ударов сердца не минуло, а двое уже стояли рядом с Девенпортом. Они служили под его началом дольше других, он сам их когда-то нашел и привел в дружину барона. Сам обучил, сам выпестовал, про каждого точно знал, на что тот способен.

– Чуете?

Оба наемника послушно принюхались.

– Падалью тянет, – неуверенно буркнул высокий и светловолосый Джок.