Тени Солнца

Восемнадцать дюймов в длину, девять в высоту, двенадцать в ширину. Брюс приподнял его, взвешивая.

— Почти двадцать фунтов веса, — прикинул он. — Крышка запечатана.

— Да, — подтвердил Бусье, коснувшись восковых оттисков.

— Хорошо, — кивнул Брюс. — Не хотелось бы привлекать излишнее внимание и приставлять охрану.

— Согласен.

Брюс еще некоторое время рассматривал ящик, а потом спросил:

— Какова ценность камней?

Бусье пожал плечами:

— Около пятисот миллионов франков.

Брюса впечатлила сумма: полмиллиона фунтов стерлингов. За такую и убить можно.

— Я бы предложил вам, monsieur, спрятать шкатулку в своем багаже. В одеялах, например. Вряд ли до Мсапы возникнет опасность кражи — у вора не будет возможности сбежать. Когда мы доберемся до Мсапы, я предприму дополнительные меры безопасности.

— Хорошо, капитан.

Брюс встал и посмотрел на часы:

— Семь часов, черт побери. Пора проверить часовых на дамбе. Будьте добры, удостоверьтесь, что ваши люди смогут погрузиться в поезд завтра до рассвета.

— Разумеется.

Брюс посмотрел на Шермэйн, и она быстро встала. Он открыл ей дверь и уже собирался выйти вслед за ней, когда его поразила мысль.

— А миссия Святого Августина? Там уже никого нет?

— Есть. — Бусье выглядел смущенным. — Отец Игнаций еще там, и, конечно, пациенты больницы.

— Спасибо, что сказали, — с горечью заметил Брюс.

— Простите, капитан. Вылетело из головы, столько всего пришлось решать.

— Вы знаете дорогу в миссию? — набросился Брюс на Шермэйн. Она должна была сказать!

— Да, Брюс.

— Что ж, будьте так любезны, покажите.

— Конечно, — виновато согласилась она.

Брюс хлопнул дверью кабинета Бусье и быстро зашагал к гостинице. Шермэйн почти бежала, стараясь держаться вровень.

«Ни на кого нельзя положиться, — думал капитан, — ни на кого!»

По дороге им встретился Раффи, похожий в темноте на большого медведя.

— Сержант-майор!

— Да, босс.

— Генерал Мозес ближе, чем мы полагали, — в двухстах километрах к северу отсюда, по дороге на Сенвати.

Раффи присвистнул.

— Отправляемся сейчас, босс?

— Нет, я хочу поставить караульных с пулеметом на этой стороне дамбы. Если что, будет время сняться с места. Назначаю тебя главным.

— Приступаю сейчас же.

— Я еду в миссию, там белый священник. За меня остается лейтенант Хейг.

— Хорошо, босс.

10

— Простите, Брюс. Я должна была вам сказать. — Шермэйн с виноватым видом сидела в машине.

— Ничего страшного, — солгал Брюс.

— Мы пытались уговорить отца Игнация переехать в город. Мартин несколько раз с ним разговаривал, но священник отказывается.

Брюс не ответил, осторожно ведя автомобиль по дамбе. Клочки тумана, поднимаясь с болот, плыли вдоль откосов. Мошки вспыхивали в лучах фар, как трассирующие пули, и разбивались о лобовое стекло. В болотных зарослях оглушительно звенел лягушачий хор.

— Я же попросила прощения, — тихо сказала она.

— Да, я слышал, — ответил Брюс. — Второй раз не нужно.

Она помолчала, потом спросила по-английски:

— Вы всегда такой раздражительный?

— «Всегда», — взорвался Брюс, — это слово, которое нужно исключить из языка.

— Так как его еще не исключили, я буду его использовать. Вы не ответили на мой вопрос: вы всегда такой раздражительный?

— Не люблю, когда бардак.

— Что такое бардак?

— Вот как сейчас: ошибка, ситуация, сложившаяся по недосмотру или по чьей-либо безголовости.

— У вас никогда не бывает бардака, Брюс?

Он перешел на французский:

— Это грубое выражение, Шермэйн. Юные утонченные девушки так не говорят.

— Вы никогда не делаете ошибок? — поправила себя Шермэйн.

Брюс не ответил. «Забавно, наверное, — подумал он, — никогда не делать ошибок».

Шермэйн положила руку на грудь и выпрямилась в кресле.

— Бонапарт, — сказала она. — Холодный, молчаливый и расчетливый.

— Я этого не говорил… — стал оправдываться Брюс, но в неясном ночном свете увидел шаловливое выражение лица своей спутницы и с улыбкой заметил: — Ладно, хватит, а то веду себя как ребенок.

— Хотите сигарету? — спросила она.

— Да, пожалуй.

Она прикурила сигарету и передала ему.

— Вам не нравятся… — она помедлила, подыскивая слово, — ошибки. А что вам нравится?

— Много чего, — ответил Брюс.

— Например?

Машина съехала с дамбы, и Брюс надавил на газ. Они помчались по противоположному берегу.

— Мне нравится стоять на вершине горы, когда в лицо дует ветер. Мне нравится запах моря. Мне нравится Синатра, вареные раки, ощущение винтовки на плече и смех маленькой девочки. Мне нравится первая затяжка сигаретой, зажженной от костра, запах жасмина, прикосновение шелка. Еще люблю подольше поспать утром и поймать ферзя в вилку конем. Мне нравятся тени на земле в лесу. И конечно, деньги. Но особенно мне нравятся женщины, которые не задают слишком много вопросов.

— Это все?

— Нет, это только начало.

— А кроме ошибок, что вам еще не нравится?

— Женщины, которые задают слишком много вопросов. — Он увидел, что Шермэйн улыбается. — Эгоизм, кроме моего собственного, суп из репы, политика, светлые волосы на лобке, виски, классическая музыка и похмелье.

— Наверное, это не все.

— Конечно, нет.

— Вы очень чувственны. Все, что вы перечислили, из области ощущений.

— Так точно.

— Вы не упомянули людей. Почему?