Тени старого мира (СИ)

Босой удивлялся, насколько много рассказал всего за одно занятия на стрельбище Сурков, и как легко запоминалась информация. И дело было даже не в нанитах. Чувствовалось, что за десятилетия экстренного обучения новых бойцов инструктажи в Гранитном отточились до идеала. Их легко поняли даже Босой с Зоей, не говоря уже про Рину.

Казалось, Сурков рассказал им все про оружейные склады, кроме одного: как выглядели теневики, чего от них стоит ждать и как с ними бороться.

— Первая четверка — на позицию. Вторая — на прикрытие, — Кремнев командовал все так же негромко и сдержано, — третья — десять метров вперед. Четвертая — на месте. Звено ловчего — ко мне. Повоюем, товарищи.

Босой впервые попал в эти места. В отличие от других помещений и коридоров, здесь царила почти первозданная чистота. Зеленые стены сохранили краску, на полу виднелись только следы ботинок Сынов, а послушные нажатому подполковником выключателю плафоны загорелись ровным белым светом, приглушенным лишь тонким слоем осевшей на них пыли.

Группа прикрытия вся стояла у входа, но в дверь вошел один рядовой Синицин. На вид еще моложе Суркова и Березкина, не чета умудренным жизнью оставшимся в коридоре мужикам. Про таких говорят — просоленные. Они и глазом не моргнут, если на них попрет медведь или лев, или даже настоящий танк, только крепче сожмут в руках автомат.

Но они остались снаружи, а молодой пошел внутрь.

— Оружие! — шикнул в след уходящему корректировщик четверки.

Синицин спохватился, в два прыжка вернулся к своим, передал командиру четверки автомат, пистолет, гранаты.

— Не смотри ему вслед, — прошептал Кремнев и, не дожидаясь реакции ловчего, сам ладонями отвернул его голову в сторону, — и вот еще что. На первый раз вообще не влезайте в драку. Только смотрите.

Потянулись секунды. Босой отчетливо слышал, как шуршат по полу подошвы Синицина, как раздается в тишине его взволнованное дыхание. Босой впервые так отчетливо ощущал дыхание другого человека, его волнение, страх и подрагивание напряженных мышц. Казалось, Сыны не умеют бояться, но страх не властен лишь над их поступками. Разум и само тело ждали нападения, а то и неизбежной гибели. Знали и боялись.

Вдруг дыхание Синицина участилось и замерло, а потом он закричал, как кричат только от безумного ужаса. Стоящая у двери четверка и Кремнев волной вкатились внутрь. Босой, оттеснив Рину, ворвался вслед за ними.

Он еще не успел не решить, послушает ли подполковника, останется ли в бою безучастным зрителем. Испуганный вопль развеял сомнения — парня использовали как живца. Сыны не раз уже демонстрировали фанатичную готовность принести свою жизнь ради успешного рейда. Босой не был членом гарнизона, не служил великой миссии и не собирался с мириться c тем, что Синицин должен был умереть.

Врываясь на склад, ловчий готовился столкнуться с чем угодно: со смутными силуэтами невидимок, с сумрачными туманными монстрами, с чем-то настолько странным, что не способен воспринять и описать человеческий мозг — все оказалось намного хуже. Стоящего в центре широкого прохода между ящиками бойца окружали… Люди. Обычные люди с руками и ногами, с головами, глазами и ушами, одетые в обычную человеческую одежду. Намерения их не вызывали сомнения. Они собирались напасть на Сына и убить его. Да что там собирались? Они уже нападали!

Самый ближний размахнулся короткой толстой палкой, прыгнул… Со стороны штурмовой группы Сынов раздался выстрел. Дробь ударила нападавшему в голову. Часть лица сорвало напрочь, обнажая череп. Хлестанула кровь. Человек упал, гулко стукнувшись об пол.

Его товарищи обернулись. Босой, и без того обескураженный и напуганный, окончательно встал в ступор. На Синицина напали не просто люди. Это были подростки. Начавшие матереть, с длинными сильными руками, с обветренными от работы в поле лицами, но они все же были подростками.

Если постараться, Босой мог бы найти среди них очень похожих на тех старших мальчишек, что шпыняли его, по делу и без, в детстве в родном поселке. Он не любил их, а некоторых до сих пор искренне ненавидел, но не настолько, чтобы убивать.

Подростки бросились вперед. Дробовики заговорили дружной канонадой. Тело падало за телом, и только благодаря прекрасной слаженности Сынов ни одна из дробинок не задела их товарища. Пол окрасился кровью. Она хлестала из тел, собиралась в лужи, темнела на глазах, покрываясь темной коркой.

Босой раскрыл рот в немом крике. Ему хотелось броситься на стреляющих бойцов, повиснуть у них на руках, лишь бы прекратить бойню, но тело не слушалось.

— Твою мать… — ахнула рядом Рина. — Это же дети, черт вас раздери.

Босому показалось, что она сказала это тихо, но раз он расслышал ее за шумом выстрелов, значит Рина кричала в полный голос.

Едва канонада стихла, Босой нашел в себе силы отмереть и бросился к ближайшему подростку. Он не знал зачем, но упал на колени рядом с ним, взял за плечо, перевернул на спину.

— Эй, ты чего? — потряс его подошедший корректировщик. — Что с тобой?