Тени старой квартиры

– Да. Две девки, – раздался сонный голос с ресепшен. – Расплатились за одну ночь. Номер…

Но Маша уже бежала в обратном направлении, не заботясь о тишине. Они было миновали дверь своей комнаты, и Маша снова встала как вкопанная. Ксюша с удивлением проследила за ее взглядом: огнетушитель. Красный огнетушитель на белой стене.

– Встань за моей спиной, – скомандовала Маша. Потянувшись, сняла баллон с кронштейна. Ксюша сделала шаг назад, а Маша встряхнула, перевернув, баллон, сорвала желтую пластмассовую пломбу и выдернула чеку.

– Вдохни, пока можешь, – приказала она. – Я не очень умею пользоваться этой штукой.

«А с виду и не скажешь», – хотела было возразить Ксюша, но не успела: Маша нажала на рычаг и направила шланг вперед, в темноту коридора. Ксюша едва успела набрать в легкие воздух – из шланга с шипением хлынул белый дым.

А Маша толкнула дверь их комнаты.

– Что за чертовщина?! – раздался голос из номера дальше по коридору.

– Безобразие! Спать не дают!

– Пожар!

– Обратно? Зачем обра… – попыталась было поинтересоваться Ксюша, но Маша, захлопнув за ними дверь, уже бросилась к окну.

– Я не прыгну, – сглотнула Ксюша, неверяще глядя на Машу, рвущую на себя заевший шпингалет.

– Еще как прыгнешь! – процедила Маша сквозь зубы. – Их тут как минимум двое. По одному на каждый выход.

Рама наконец поддалась, в комнату хлынул морозный воздух. Где-то совсем рядом на дереве зачирикала утренняя птица, прошелестела на недалеком шоссе шинами машина.

Маша забралась на подоконник, села на корточки и соскользнула вниз, мягко спружинив о молодой снег. Подняла к Ксюше бледное в темноте лицо:

– Не теряй времени!

Ксюша чуть не плакала: а если она поскользнется и упадет – что с ней, прямо скажем, в последнее время нередко случается? Ведь рука, ее рабочий инструмент, только начала заживать, и что же теперь – опять рисковать?

– Все нормально, граждане, никакого пожара, расходимся по своим комнатам, – услышала она за дверью в коридоре. А в следующую секунду в замке повернулся ключ. «Администратор гостиницы сдал нас с потрохами», – вот что успела подумать Ксюша, и, тщетно пытаясь скопировать Машин мягкий прыжок, полетела в сторону пахнущего свежестью снега.

Маша

Ингигерда – шведская принцесса, вышедшая замуж за Ярослава Мудрого, получила в приданое земли, которые мы привыкли считать Ленобластью. Говорили, что Ингигерда была умнее великого князя, своего супруга, и это – несмотря на данное тому прозвище. Принцесса возглавляла войска, мирила древнерусских князей и, наезжая с визитом в Новгородскую республику, поддерживала тайную любовную связь с изгнанным норвежским королем Олафом. Говорят также, что в честь ее и были названы эти земли Ингрией, или Ингерманландией. Так звал их и Петр, возведший здесь форты и огненные батареи, чтобы защищать свой новорожденный город с моря. Петербурх – именинник. Младенчик-уродец, искусственное существо с большой головой и нежизнеспособным тельцем. Кажется, вот-вот и сам он погрузится в трясину малярийных болот, а наутро рассеется морок, развеется туман – и нет его, Петра творения. Нет и не было. Останутся лишь хлипкие березовые стволы да чавкающая, пускающая пузыри торфяная топь. Никакого Питера. Одна сплошная Ингерманландия.

Сквозь запотевшее автобусное стекло Маша видела ставшую за последние дни привычной серую гладь залива, на которую хлопьями сыпал снег. Почти неразличимы сквозь эту густую снежную канитель островки бывших оборонных фортов. Хотелось спать – не спасала даже принятая на грудь огромная чашка кофе в придорожном кафе-заправке, куда они, окоченевшие, добрались по идущему вдоль шоссе перелеску. Время оказалось уже совсем приемлемым для завтрака – часов семь. В кафе толпились завсегдатаи: водители фур, они же – любители обжигающей яичницы. Один из них и подбросил девушек до автобусной остановки…

В автобусе Ксюша – очевидно, от пережитого испуга – разговорилась с интеллигентно выглядящей дамой лет шестидесяти в пальто с лисьим воротником и двумя набитыми снедью полиэтиленовыми пакетами, предусмотрительно зажатыми на полу между ног.

– Это вам с Купеческой гавани надо, с южной части острова. Там такая красота – маяк белый, деревянный, сами увидите. Все рядом с ним фотографируются. Потом еще – бывшие Рыбные ряды. Ну и Голландская кухня – где готовили для морячков. На деревянных-то кораблях разводить огонь не разрешалось.

– А почему кухня – голландская? – проявила вежливый интерес Ксюша.

– Так русские-то по трактирам кашеварили. А голландцам наша стряпня на постном масле поперек горла стояла. Вот и питались отдельно.

Ксюша вежливо кивала. Маша же отвернулась к окну – думать о том, что вскоре вновь придется выйти не просто под снег, а сесть в катер и плыть по этим стальным стылым волнам в сторону последнего места работы Аршининой, не хотелось.