Тени таятся во мраке (СИ)

Дальнейшее описание эпизодов увлекательной и удачной охоты уважаемого мемуариста и его друзей, нам, пожалуй, можно оставить за скобками. Гораздо интереснее то, что было скрыто между строк, о чем сам «четырехглазый Тедди» предпочел умолчать.

Ведь кроме проводников-трапперов и его давних «друзей по увлечению» — страстных охотников Стюарта и Лемберта, остальные четверо упомянутых Рузвельтом спутников были профессиональными политиками и государственными деятелями САСШ, причем двое из них — Тафт и Харт, только что вернулись из Парижа, где выполняли некое, весьма деликатное поручение хозяина Белого дома.

Сенатор-республиканец Томас Брекет Рид был спикером Палаты представителей — нижней палаты американского парламента — во время президентства Кливленда и в первые годы пребывания в Белом доме Мак-Кинли. Генри Кэбот Лодж — сенатором и одним из признанных лидеров Республиканской партии последнего десятилетия. Оба они, как и Харт с Тафтом, были давними друзьями и единомышленниками Рузвельта.

Именно эти четверо, вместе с находившимся в тот момент в Европе на лечении, серьезно заболевшим госсекретарем Джоном Милтоном Хэем, составляли неформальный внешнеполитический штаб «президента-кавалериста». Человека, совершенно искренне уверенного в том, что наступает время, когда не британский премьер, а американский президент будет волен диктовать законы бытия всему человечеству, дабы привести одряхлевший и нерациональный Мир к торжеству гармонии силы и справедливости «по-американски». И в этом его, Теодора Рузвельта, историческая миссия…

Костры весело потрескивали, жареная медвежатина наполняла воздух дивным для охотничьих ноздрей ароматом, за палатками благодушно рычали и сонно переругивались насытившиеся псы, о чем-то своем балагурили и смеялись удачливые охотники. Спрятав в карман любимой куртки с меховым подбоем знаменитое на весь мир пенсне, президент Североамериканских Соединенных Штатов с наслаждением вгрызался в очередной кусок еще дымящегося мяса так, что желваки ходили у скул…

— И все-таки, согласитесь, друзья: райское наслаждение? Особенно, если вспомнить, как трудно оно нам далось.

— Да, Тэдди, зверек нам попался не рбкого десятка. Честно скажу, боялся, как бы у тебя рука не дрогнула. Второй подряд президент, не доживший до конца своего срока, — это был бы уже перебор, — сдувая пену с деревянной кружки, наполненной густым анкоровским «Либерти», согласился с президентом военный министр, — А псов жалко.

— Угу. Том, дружище, не грусти. Сражались они оба славно и умерли быстро. А про выстрел… Честно говоря, пугаться было некогда, больше нужно было думать о том, как не испортить шкуру. А так… да, ситуация была категорическая. Или я его, или он меня.

— Такова жизнь. Что поделаешь.

— Чуть-чуть мы запоздали. Минутой-другой пораньше и собаки бы уцелели, скорее всего. Азарт псов подвел. Молодые!.. Но какая же реакция у него была. Просто — молния! Давно я такого не видел, — с чувством прихлебывая пиво и поковыривая щепкой в зубах, близоруко прищурился на полыхающий огонь президент.

— Если не вспоминать о том, как русский медведь почти также, после долгого неуклюжего отмахивания, внезапно кинулся и в мгновение ока порвал на тонкие ремешки японского дракона, то — конечно, да, мы все такого давно не видели, — сдержанно усмехнулся сенатор Лодж.

— Согласен, Генри. Ты прав. Наши сомнения после Шантунгского побоища славяне разрешили феноменально быстро.

— Угу. И этой их быстротой, и еще тем, как скоро, получив кровавых оплеух, подняли перед ними кверху лапы гордые господа-самураи, русские моментально породили в нас кучу новых сомнений, не так ли? — не спеша дожевывая свой кусок сочной медвежатины, осведомился Харт, — Только сомнений совсем иного порядка, особенно если вспомнить, что не без нашего дружеского участия, если не сказать прямой рекомендации, микадо отважился на войну с царем.

— Зря мы, в свое время, так волновались по поводу Гаваев, скажу я вам, друзья мои. Спорить с Державой, это вам не богдыхановских мандаринов за косы таскать. Английский корм азиатскому жеребцу явно в прок не пошел, — широко улыбнулся Рузвельт, — В этот раз искусство загребать жар чужими руками кузенам изменило. Правда, и наши желания по поводу долгой драки и кровавой ничьей между японцами и московитами в 12-ом раунде, увы, не оправдались.

Но я вам не скажу, что жестокий проигрыш русских был бы предпочтительнее и полезнее для нас. В конце концов, для Петербурга Дальний Восток и его тихоокеанские побережья еще долго останутся тем, чем для нас не так давно был Дикий запад. В отличие от японцев, которые на этих побережьях живут. Возьми они верх, да еще с решительным результатом, могли бы стать для наших планов куда большей проблемой, чем русские.