Тени у порога

Где-то рядом послышался шорох, короткий и несерьезный. Может быть, камешек на склоне прокатился сквозь траву, но Вадковский вжался в скалу, на короткий промежуток потеряв ощущение времени. Он даже забыл о сведенных от холода щеках и пальцах. Пялился широко раскрытыми глазами во тьму, но не видел ничего. Вроде тихо. Повернул голову, шагнул от стены. Костер пылал далеко, шагах в двадцати. Подошва ботинка Трайниса все так же торчала из пещерки. Похоже, Гинтас не пошевелился с тех пор, как Вадковский вышел наружу. Роман хотел было ему крикнуть, но сдержался, и медленно, по стеночке, пошел назад. Шум, который он сейчас производил, осторожно наступая на заиндевелый щебень и иногда задевая задубевшим рукавом комбинезона по скале, казался недопустимо громким. Какая ерунда! Их костер сейчас как маяк в ночи. И опять ни одной мошки не вьется у огня. Правда, мошек мог загнать в их теплые щели свалившийся неизвестно откуда мороз.

— Как там обстановочка? — Трайнис посмотрел снизу и убрал ладонь с рукоятки тесака.

— Все тихо, — ответил Вадковский, поспешно глотая теплый воздух.

Только окунувшись в тепло костра, Роман понял, как все выстужено снаружи. Он присел на корточки, потер совершенно нечувствительные уши, протянул руки к огню. Что-то вроде холодного отчужденного анализа овладело им. Словно мороз настроил на серьезный ход мысли.

— Гинтас, надо решить, что делать дальше. Нельзя просто тупо идти вперед.

Трайнис молча сел рядом, подтянув к груди колени, положил подбородок на сцепленные пальцы.

— Урежем порции.

— Я не об этом. Впрочем, и об этом тоже. Я о ситуации вообще. Мне здесь не нравится.

Трайнис несколько секунд покачивался, обняв колени:

— Тип биосферы феноменально идентичен земному. К сожалению, походный анализатор сдох вместе со всем снаряжением, проверять местную флору и фауну на съедобность нечем. Но я надеюсь, мы сможем прокормиться охотой.

— Ты серьезно? Ты уверен, что то, с чем мы столкнулись днем, можно есть?

— Ну...

— Так-то.

— Кстати, ты видел вечером в луче света...

— Да. Похоже, насекомые здесь все же есть. Должна быть на планете с такими лесами пищевая пирамида. Я убежден. Надо искать. Мы обязательно найдем. Мы пока только шли, не глядя по сторонам. В том ручье могла быть рыба. Почему все вокруг спит или попряталось? Очень странно.

— Слабо сказано — «странно».

Помолчали.

Вадковский заговорил:

— Голод — не самое страшное. Пеший поход оказывается сложнее, чем мы рассчитывали. Мы обязаны признать присутствие неизвестного фактора. Рискну сказать, враждебного фактора. Мы должны учитывать его в своих действиях, иначе... иначе мы не дойдем. Я никогда не паникую, вы знаете. Но уже несколько раз мы едва не погибли. По-моему, пока нам просто везло.

Уткнувшись носом в сплетенные пальцы, Трайнис, как из-за бруствера, смотрел в огонь. Грязные разводы на его лбу были похожи на боевую раскраску индейца, вышедшего на тропу войны. Он устало потерся лбом о сцепленные ладони и разводы на лбу изменились.

— Рома, нельзя учитывать неизвестно что. Я признаю присутствие на планете активного фактора. Но что это? Ты можешь объяснить? Не можешь. Нет системы. Без системы все проявления этого фактора будут для нас постоянно неожиданны.

— Система есть, — твердо сказал Вадковский.

Трайнис промолчал.

— То есть я думаю над ней, — поправился Вадковский. — Не хватает маленького кусочка, фрагмента.

— Всегда кажется, что решение где-то рядом. В СКАДе умные люди сидят. Так вот, эти умные люди даже не дернулись, потеряв здесь свой спутник. Никаких ответных действий не предпринято. Твоя система это может объяснить? Действия СКАДа легко предсказуемы. Его императив — тактическая и стратегическая защита человечества. Поверь, отсутствие на Камее десантников и исследователей невероятнее сместившегося вектора гравитации.

— Может быть, СКАД не знает про спутник?

Трайнис посмотрел на Романа:

— Знает.

Вадковский задумчиво покивал.

— Тогда почему они не спасают нас? Не знают, что мы здесь?

Трайнис мучительно покряхтел и проворчал:

— Скорее всего, не знают. Ничем иным я не могу это объяснить.

— Значит, СКАД не ведет наблюдений за планетой.

Вадковский оглянулся на Лядова:

— Славка, что скажешь? Давай свою безумную идею. Ты у нас на это мастер. Это я в порядке комплимента.

Лядов молчал. Трайнис и Вадковский терпеливо ждали. Мнение Лядова показалось вдруг очень важным. Иррациональным образом увязывалось происходящее на Камее с первоначальной идеей побега. В конце концов, именно Лядов предложил лететь. Впрочем, Камею выбрали Трайнис с Вад-ковским.

Наконец Лядов оторвался от созерцания языков пламени и нехотя сказал:

— Это не враждебность. Это что-то другое.

И замолчал. Снова он был сам не свой. «Может быть, биопласт не справился с болью, — подумал Трайнис. — Вот Славка и терпит, даже с лица спал. Да нет, по всем косвенным признакам идет на поправку. Просто усталость».

Вадковский остекленело смотрел на Лядова.

— Рома, дыру протрешь, — проворчал тот.