Тени утренней росы

Нейла все это ни капли не смущает. Наоборот, исподтишка наблюдая за мной и за остальными, он испытывает своеобразное удовольствие, сродни тому, какое получаю я, катая его на пассажирском сиденье своей машины. Экскурсия ему, ясное дело, не нужна, про Кносский дворец он знает больше любого гида, поэтому, не понимая ни слова, просто слушает с интересом русскую речь и наслаждается моим смятением.

Самая грозная и таинственная часть дворца — лабиринт Минотавра — закрыта для посещения. Будто бы из-за угрозы обвала. Но Нейл шепотом сообщает мне, что эта мера предосторожности была предпринята после того, как несколько энтузиастов от науки, а вслед за ними и целая группа археологов-любителей сгинули без следа в мрачном подземелье, причем произошло это не триста лет назад, а совсем недавно, в конце XX века.

— Ты считаешь, Минотавр все еще там? Но ведь Тесей убил его.

— Кто знает, — пожимает плечами мой спутник. — Ведь живых свидетелей не осталось.

На выходе из так называемого коридора процессий к большим южным пропилеям он роняет зажигалку, и стройненькая блондинка лет семнадцати в коротких джинсовых шортиках неожиданно подбирает ее и подает ему. Он рассеянно благодарит. Бормочет своим хриплым баритоном: «thank you». Мамаша и папаша начинают встревоженно переглядываться. Мой фений[16]->-> и девочка, отстав от группы, обмениваются несколькими фразами, и мне, плетущейся в хвосте, удается разобрать последнюю: «I’m hard to please». «Мне трудно угодить». Подумать только, этот гад сообщает ей, что ему трудно угодить.

Уж не знаю, о чем у них там речь, в любом случае это переходит всякие границы. Слава богу, девчонка догоняет своих родителей, а Нейл присоединяется ко мне. Я готова его растерзать.

— Все в порядке? — спрашивает он, не выпуская изо рта сигарету.

— Да, конечно. А у тебя? Не скучно здесь? Он снимает темные очки и пристально смотрит на меня, щурясь против солнца.

— Мне никогда не бывает скучно.

— Рада за тебя. А дворец царя Миноса представляет для тебя какой-то интерес? Или ты уже столько раз бывал здесь, что тебе знаком каждый камень?

— Дворец хорош. На мой взгляд, сэр Артур Эванс реставрировал его слишком рьяно, но в целом…

На обратном пути он долго молчит, глядя в окно со своей стороны и время от времени делая глоток из бутылки. Пьет пиво, мерзавец. А я — я за рулем.

Так что же произошло? И почему я до сих пор чувствую себя оплеванной?

И вдруг он произносит, вернее, роняет, словно камень:

— Ты стыдилась меня.

Прямо в точку. Мгновенно я покрываюсь потом с головы до ног.

— Да.

Голос мне изменяет, поэтому мое «да» похоже на «кар-р», к тому же я говорю это по-русски.

— Ты первая женщина, которая стыдится бывать со мной на людях. — Он замолкает, искоса разглядывая мой профиль. — Не думал, что такое возможно.

— Не думал? Понимаю. Ты к этому не привык. — Я чувствую, как сузились мои глаза, как участилось дыхание. Я крепче цепляюсь пальцами за руль. — А почему не привык, как тебе кажется? Может быть, потому, что ты красив?

Он кивает:

— Мне говорили.

Увидишь такого — и перехватит дыхание. Как у той малышки в джинсовых шортах.

— Многие?

— Какая разница.

— В этом-то все и дело. Тебе наплевать. Наплевать на то, как ты выглядишь со стороны. Наплевать на то, что подумают люди…

Мне бы помолчать, но нет, куда там. В ступор я впадаю, только когда нужно принять по-настоящему серьезное решение.

— Что они подумают? — Он смотрит на меня своими ужасно зелеными глазищами. — Но почему тебя это беспокоит?

— Видишь ли, — боже, вот язва! — это издержки хорошего воспитания.

— Хорошего воспитания? — Он кашляет, пряча улыбку. — Вообще-то это называется по-другому.

— И как же?

— Ханжество.

Жаль, я не вижу его лица, когда он произносил это слово. А может, и хорошо, что не вижу, иначе непременно вцепилась бы ногтями. Глядя на дорогу через лобовое стекло, я мысленно считаю до десяти и только после этого говорю:

— Послушай, если ты собираешься продолжать в том же духе, разумнее закончить все прямо сейчас. Пока мы еще не… — Я запинаюсь, подыскивая подходящий эвфемизм для обозначения того единственного, чем мы еще не занимались вместе.

— …не зашли слишком далеко? — услужливо подсказывает Нейл.

— Вот-вот.

— А почему ты этого боишься? И что такое, по-твоему, «слишком далеко»?

— Ты знаешь.