Тени утренней росы

— Ты знаешь достаточно, — отвечает он с неожиданной резкостью. — И если при помощи горящей сигареты собираешься выяснять, сколько мне лет, я скажу, что это напрасная трата времени. Придумай что-нибудь поинтереснее. Спроси, к примеру, сколько у меня было женщин, все вы любите задавать этот вопрос. Или…

Вот опять человек, который вернул меня к жизни, с поистине дьявольским упорством старается меня разозлить. Он делает это злонамеренно, невзирая на реальную угрозу собственному благополучию. Точно так же, как с Томом… и теми двумя подружками… Каким своим прихотям он потакает? Ведь знает же, что поплатится, и все равно не может устоять.

В характере как шамана, так и лекаря имеется нечто от трикстера… ведь последний нередко позволяет себе по отношению к людям злые шутки, хотя позже сам становится жертвой тех, кому навредил. Иными словами, его поведение временами сопряжено с риском для собственной жизни…[57]->->

Он приподнимает голову и тут же роняет ее на постель. Шипит сквозь зубы, смеется, натягивает веревки.

— Ух ты! Я уже и забыл, как это бывает.

— Тебе понравилось? Я была достаточно безжалостна?

Пятно ожога вздувается, постепенно багровея. Нейл поворачивает голову, пытаясь его рассмотреть.

— М-м… — тянет он задумчиво. — Я бы не сказал. Когда мне приходилось делать это с другими, я бывал куда более жесток.

— Ах ты, паршивец.

— Это точно. Я не очень добрый человек.

— Как ты впервые обратил внимание на Ронана? Так же, как на меня? Ни с того ни с сего?

— Что значит «ни с того ни с сего»? У вас обоих печать на лбу.

— Какая еще печать?

— Такая большая и красивая. Специально для того, чтобы мы узнавали друг друга. Ладно, драгоценнейшая, не злись… Я отвечу на все твои вопросы, если пообещаешь поехать со мной в Хора-Сфакион и провести ночь под открытым небом. Во внутреннем дворе Кастель-Франко.

Я ощущаю сухость во рту.

— Хорошо… Но зачем?

— Чтобы ты пережила это вместе со мной и никогда больше этого не боялась.

Мы сидим на кухне. В чашках дымится кофе. Нейл курит и рассказывает:

— Я занимался в школе Накамуры-сэнсэя чуть больше восьми лет. Ронан пришел туда позже нас всех, уже хорошо подготовленным. Его обучение началось в Есинкан-рю в Токио, руководитель которой, в отличие от руководителей многих других школ айкидо, остался верен исходной технике Такэда Сокаку, и продолжалось десять лет. Накамура высоко оценил его, а мы, ленивые ученики, разумеется, невзлюбили. Что делать? Такое происходит сплошь и рядом.

Я вспомнила бледное лицо с разными глазами, плавную пружинистую походку. Как раз походка-то их всегда и выдает, таких вот мальчиков с темным прошлым. Десять лет в Токио. Должно быть, и образование получил там же. И теперь кто знает, что у него на уме.

— Он вел себя очень тихо. Все время молчал. Но встретиться с ним на татами значило получить хороший удар по собственному самолюбию. Его техника была и остается очень жесткой, как у всех, кто прошел Есинкан-рю. Это именно боевая техника, не спортивная. Многие отказывались работать с ним в спарринге из боязни получить травму.

— А ты? Ты тоже отказывался? Только не говори, что не любил его, как остальные.

— Мне долгое время не представлялось такой возможности. Я видел множество боев с его участием. Некоторые из противников были сильнее него, некоторые слабее. Но ни победы, ни поражения уже не могли его изменить. Он умел принимать и то и другое — в отличие от меня. Я наблюдал за ним, а потом обнаружил, что и он наблюдает за мной. — Нейл улыбнулся с видом человека, вынужденного смириться с неизбежным. — Через два дня Накамура поставил нас друг против друга.

— Он одержал победу?

— С оскорбительной для меня легкостью. Я договорился с Накамурой о дополнительных тренировках, и через две недели мы повторили эксперимент. Потом повторили еще раз. И еще. В одном из поединков Ронан повредил мне сухожилия на правой ноге, в ходе другого вывихнул запястье. Про бесконечные ушибы и растяжения можно вообще не упоминать. Я не вылезал из бинтов, но не пропустил ни одной тренировки. Через три месяца я стал его постоянным спарринг-партнером.

— Как скоро после этого вы признались друг другу в любви?

— Не очень скоро. Дело в том, что мы не общались за пределами додзе. Я даже не знал номера его телефона. Мы молча кивали друг другу при встрече, вот и вся любовь. За полгода я услышал от него от силы десяток слов. И это при том, что виделись мы чуть ли не ежедневно.

Печать на лбу. Слушая эту ошеломляющую исповедь, я почти поверила в нее как в объективную реальность. Специально, чтобы мы узнавали друг друга… Как иначе эти двое могли разыгрывать свои партии, не сомневаясь в том, что ответная реакция не замедлит последовать? Причем окажется именно такой, какая необходима и желательна им обоим? С самого начала они играли на одном поле. Но сочли своим долгом (или удовольствием) исполнить таинство от начала до конца. Mysterium coniunctionis[58]->->. Выходит, он и правда рассказал мне о своей жизни не так уж мало.