Тени в переулке

Конечно, почти каждый вечер там появлялся обаятельный Юра Кротков в окружении целого цветника очаровательных девиц. Каждый человек, аккредитованный на фестивале, носил на груди значок. У меня на нем было написано «Пресса», у многих – «Гость», а у Кроткова висел самый престижный знак – «Участник». Эти знаки давали только тем, чьи фильмы были выставлены в конкурсной и внеконкурсной программах.

Какой фильм сценариста Кроткова участвовал в показе, не знал никто.

Так уж случилось, что я познакомился с дамой из его компании. Звали ее Лена, она работала переводчицей, за столом говорила с Кротковым только по-английски, который он прекрасно знал, и была хороша собой.

Ничто прекрасное не длится вечно. Окончилась сказочная жизнь Первого московского. Потом я был аккредитован на многих других фестивалях в столице, но такого ощущения волшебства, как в 59-м году, не испытывал никогда.

А с Леной я увиделся в одной веселой компании, и у нас начали складываться некие отношения. Мы бывали в ресторанах, театрах, на вечеринках у друзей. Но я не знал ее телефона, она всегда звонила сама, не позволяла себя провожать и не соглашалась заехать ко мне на улицу Москвина на чашку кофе перед сном.

Я относился к этому с некоторым удивлением, но спокойно. Наш роман часто прерывался моими командировками в Сибирь, на Дальний Восток, на Север, так что меня не очень задевали странности моей приятельницы.

Но однажды закружило нас бабье лето. И начался московский круиз. Сначала веселая компания в доме на Сретенке, потом кафе «Националь», а в сумерках – ресторан на Речном вокзале, где еще работала открытая веранда.

Темная вода, огоньки судов, качающихся в ней, плачущий саксофон на эстраде и розовое шампанское, кружащее голову. Потом такси и переулок рядом с Пятницкой, старый доходный дом, квартира.

Она растолкала меня, когда за окном еле-еле рассеялся осенний полумрак.

– Скорее, скорее. Слышишь? Ты должен уходить.

Я посмотрел на часы. Было пять утра.

– Что, муж с ночной смены возвращается?

– Уходи.

Голос ее был неузнаваемо злобным.

Я быстро оделся, вышел в другую комнату, где оставил галстук, – он лежал на светло-желтом финском бюро.

И тут я увидел детские книжки в ярких обложках. Я взял одну, пролистал. Книжка как книжка. Лишь на задней обложке была фотография автора – моей подруги, только имя у нее было совсем другое.

И еще я пролистал верстку новой книги.

– А мы, оказывается, коллеги! – удивился я.

– Иди и забудь все, что ты здесь видел, – жестко ответила Лена.

И выражение лица соответствовало ее тону. Выражение участкового, выселяющего тунеядца.

Я оглядел комнату и заметил все, что пропустил прошедшей ночью, возбужденный пузырьками шампанского: бар, полный иностранных бутылок, красные пачки сигарет «Пэлл-Мэлл» на столе. Я очень любил эти прекрасные сигареты без фильтра, которые тогда или привозили из-за «бугра», или покупали у фарцовщиков за крутые деньги.

Я нахально взял пачку и вышел из этой непонятной квартиры. Странное ощущение тревоги не покидало меня, пока я шел по утреннему городу. И потом оно иногда возвращалось ко мне.

Я рассказал об этой истории своему другу, московскому сыщику Игорю Скорину. Он выслушал внимательно и сказал:

– Беги от этой бабы со скоростью света. Ты столько лет крутишься в МУРе, неужели не понял, на какую квартиру по пьяни она тебя приволокла?

После возвращения из Целинограда в 1963 году я узнал, что Юрий Кротков этим летом остался в Лондоне. Знающие киношные люди поведали мне, что он написал письмо с просьбой послать его в Лондон, так как он работает над кинополотном о Владимире Ильиче Ленине. Кротков был человек проверенный, тема сценария весьма актуальна, и ЦК разрешил поездку, но в составе делегации.

Руководил ею Игорь Радчук, начальник киноглавка Министерства культуры СССР. В Лондоне Кротков попросил политическое убежище, а Игорь Радчук был снят со своего поста со строгим выговором по партийной линии. Его спас и пригрел в оргкомитете по созданию Союза кинематографистов Иван Пырьев.

Кстати, сын Игоря Радчука в 90-е годы стал директором банка «Чара» и погиб при странных обстоятельствах.

Но не только руководитель советского кино потерял работу. С поста начальника 2-го Главка КГБ, всей контрразведки страны, почему-то был снят и отправлен в действующий резерв генерал-лейтенант Олег Грибанов. О нем говорили, что он был крепкий оперативник, одновременно и чудовищный авантюрист.

Так что же связывало московского пижона, бабника Юрия Кроткова и генерала Грибанова? Многое. Особенно одна из самых авантюрных и удачных операций нашей контрразведки.

* * *

Во время войны Дежан, посол Франции в СССР, был членом французского правительства в Лондоне, которое возглавлял генерал де Голль. Уже тогда наша разведка начала интересоваться Дежаном. Близость к легендарному французскому генералу была отличной причиной для вербовки.