Тени восторга

— Да, все это — я, и все же я не больше любого из вас, ибо все вы станете такими как я. Было время, когда я, как и вы, не знал, кто я. Теперь знаю. Меня пробудили Неспящие, я служу им и могучему воображению, живущему в каждом из людей. Любой из вас способен сотворить передо мной свой мир. Познайте себя, очистите себя, ликуйте и живите! Я снова взываю к вам, повелителям духа, адептам бесконечности, отбросьте все желания, кроме собственного пробуждения. Жертва царя — для единства сердца. Идемте, узрим смерть человека. Пойдемте с нами, — обратился он к гостям, — если хотите. А если нет, оставайтесь здесь, пока мы не вернемся, а там можете сопровождать тело короля Инкамаси к гробнице в океане, ждущей его.

Он пошел впереди, и его адепты последовали за ним. Верекер жестом велел Кейтнессу идти перед собой, а Роджер пошел рядом с ним. Моттре посмотрел им вслед, затем быстро подошел к еврею и положил руку на чемоданчик, который Иезекииль держал в руках.

— Вы действительно собираетесь везти их в Иерусалим? — спросил он.

— Намереваюсь, — ответил старик. — Я спешу в город нашего Бога.

Моттре пристально посмотрел на него, резко повернулся и пошел за остальными.

Они направлялись в ту комнату, где сегодня утром Роджер наблюдал попытку оживления, но последний из учеников не стал их догонять. Когда Верекер вошел в комнату, Моттре остановился, едва переступив порог, и незаметно переставил ключ на наружную сторону двери. Затем он прикрыл дверь, но не до конца, и стал ждать.

Тело Нильсена унесли, на низкой кушетке теперь лежал зулус. Войдя, Консидайн поклонился и, встав по одну сторону ложа, подозвал Кейтнесса. Священник быстро подошел, набросил что-то на шею и вытащил из-за пазухи распятие. Он встал на колени у кушетки, Инкамаси наклонил к нему голову, и они начали перешептываться. Консидайн оглянулся, поманил Роджера, и когда тот подошел, тихо сказал ему:

— Вселенная вручает вам дар. Распорядитесь им мудро. Будьте сильным, радуйтесь и живите.

Они стояли сейчас рядом за изголовьем кушетки; напротив них, в ногах короля собрались четверо остальных. Моттре так и остался у двери. Наконец священник и его подопечный закончили разговор, теперь они, склонившись друг к другу, тихо молились.

Консидайн вполголоса сказал остальным:

— Разбудите в себе воображение, возможно, это момент истины. Сегодня работа может быть завершена без обрядов и церемоний, только за счет вашей внимательности. — Он сделал шаг к Кейтнессу и тронул его за плечо.

— Вы закончили?

— Вы творите зло! — воскликнул священник и смолк, подавленный волей и собранностью своего противника.

— Тогда отойдите, — приказал Консидайн, и когда Кейтнесс поднялся с колен и сделал пару шагов в сторону, в свою очередь преклонил колени возле кушетки.

— Ваше величество, — сказал он, — хотите ли вы с нашей помощью восстановить свой сан, который сейчас лишь тень?

— Да, — сказал Инкамаси, — ибо хотя я считаю вас врагами, кроме вас здесь некому признать мой сан.

— Ваше величество, — опять сказал Консидайн, — мы слуги короля и его ближайшие друзья. Прощайте. — Он коснулся руки Инкамаси губами и, встав, сделал Роджеру знак занять его место.

Молодой человек вышел вперед, опустился на колени и сказал:

— Мне жаль, если это случилось из-за меня.

— Ни о чем не жалейте, — сказал Инкамаси. — Лучше умереть здесь, чем под ногами лондонской толпы, если разница вообще есть. Благодарю вас и прощайте.

Роджер коснулся губами его руки и вернулся на место. Остальные один за другим последовали за ним, последними подошли Моттре и Верекер. Когда Моттре возвращался к двери, Кейтнесс почувствовал прикосновение и услышал тихий шепот:

— Отойдите назад и будьте рядом со мной.

Священник не сразу понял, что ему сказали, но когда до него дошел смысл торопливых слов, он снова обрел надежду. Он медленно попятился, пока не остановился у двери.

Тем временем, отдав дань уважения, Верекер поднес Консидайну чашу, наполненную вином, стоявшую до этого на резном столике в углу комнаты. Его повелитель влил туда содержимое маленького флакона, затем взял чашу в руки и повернулся к кушетке.