Тени за холмами

[1] Да не расстраивался чтобы эльф, достанется история вам! Итак. Каждому члену правящей королевской семьи полагается свой единорог. Для удобства их тоже называют лошадьми — якобы чтоб не выпендриваться (хотя сложно сказать, в чем больше выпендрежа: в высокой привилегии или нарочитых попытках ее обесценить). Нормальные Ищущие регулярно общаются со своими коняшками: ездят на них на охоту или, как минимум, кормят пирожными в погожие деньки. Но не Лиссай: этот принц полностью игнорировал своего единорога. Ни разу с ним не виделся. Поэтому, когда Сиптах — изначально бывший конём лиссаева брата — сломал рог, споткнувшись в овраге, — король и королева решили провести небольшую рокировку. Брату Лиссая отдали «нового», «хорошего» единорога, а Лису достался покалеченный Сиптах. Как и следовало ожидать, рыжему принцу было всё равно. Сегодня они с Сиптахом увиделись в первый раз.

* * *

Принц сграбастал коня под уздцы и побежал с ним за ближайший угол дома. Там Ищущий выхватил из кармана маркер и нарисовал не просто дверь в Междумирье — настоящие врата! Распахнул, потянул Сиптаха с собой и — о, чудо, — гордое животное, совсем по-человечески приподняв бровь, согласилось на невнятную прогулку…

В Междумирье всё оказалось непросто. Потому что, стоило Лиссаю и единорогу выйти на привычную поляну, как выяснилось, что одна из жертв «Ф.Д.» уже успешно оклемалась. И не только оклемалась, но хочет воевать.

Конечно, это был Гординиус.

Увы, господин Сай, волшебник, ошалевший от одиночества и туманной пустоты, понятия не имел ни о каком Междумирье и, тем более, о том, что в этой местности нельзя колдовать. Стоило альбиносу применить простенькое боевое плетение — Междумирье плюнуло им, как косточкой, в неизвестном направлении.

Лиссай застонал. Сиптах зафыркал.

Поколебавшись и решив, что в отсутствие столь важного пленника Тинави обрадуется ему чуть меньше, чем хотелось бы, Лиссай снова открыл эту грешную дверь и вывалился обратно к задней двери из королевских конюшен.

Альбинос, дезориентированный и обезвоженный, меж тем плёлся прочь, пошатываясь и придерживаясь за кирпичную стену. Лиссай разозлился, выхватил волшебную палочку, нарисовал перед Гординиусом иллюзию преграды. Тот замер, не понимая, что это мираж. Принц подбежал, схватил альбиноса, потом вырубил несколькими откровенно грязными, дворовыми ударами в живот и в голову («Отец Всемогущий! Где он этому научился?! — побелел эльф-конюший, подглядывавший за сценой из-за кипариса), и за шкирку отволок пленника обратно в Междумирье.

Там Лиссай подобрал разорванную альбиносом веревку, снова перевязал Гординиуса — судьба у альбиноса, знать, такая, — потом тщательно примотал его к коню (Сиптах на всё реагировал всё с той же почти человеческой ухмылочкой) и, наконец, открыл люк в Западный Хейлонд.

К счастью, сейчас это получилось не только с первой попытки, но заодно еще и сразу на вершину Дамбы Полумесяца.

А дальше — только гонка, долгая гонка по замершей, уснувшей после бури пустыни…

* * *

— Но если Гординиус очнулся, что с Дахху и Анте? — встрепенулась я.

— Они еще в к-коконах, — принц развёл руками.

— Йоу, ребят! — раздался взволнованный оклик Андрис.

Ищейка, давно поняв, что ответа на свой вопрос про оружие опять не дождётся, уже ловко забралась на старый городской колодец, с него — на разваленную крышу бывшей лавки, — и оттуда обернулась к нам:

— Каннибалы возвращаются! Причем с подкреплением. Их очень много.

— Сколько? — быстро спросила я.

— Нет времени сосчитать! — Ищейка спрыгнула вниз, — Но они приближаются аж с трех сторон!

— Прах! — выругалась Кадия, — Ненавижу оборону, но нам определенно нужно укрытие!

Мы все дружно и тоскливо уставились на полуразрушенные, унылые и изрешеченные дырами домики вокруг. С таким же успехом можно было бы укрыться в тканном шатре на летнем фестивале…

Вдруг Гординиус, всё еще болтавшийся где-то между ног у единорога, начал отчаянно выть и брыкаться. Неожиданная активность! Белоснежный конь с интересом опустил голову, как-то совсем ненатурально умудрившись заглянуть самому себе под брюхо, а я подпрыгнула туда же и вырвала кляп изо рта альбиноса.

— Канализация! — просипел Горди. — Видите колодец? Прыгайте внутрь! Там можно спрятаться и запереться!

— Только если ты — первый, — я сощурилась.

— С удовольствием! — уверил меня несчастный альбинос.

— Вместе с конём, — уточнила я.

Лицо Горди вытянулось, но Кадия уже перерубила веревки, привязывавшие мага к единорогу. Гординиус мешком грохнулся на песок. Белый жеребец ехидно фыркнул и с лицом пресыщенного зрителя — «ну чо?» — повернулся к принцу.

— Сиптах, возвращайся домой! — приказал Лиссай.

Конь закатил глаза, развернулся и, на прощанье разочарованно заржав ("И вот стоило тебя ждать столько лет, хозяин?!"), бросился на восток.

— Это вы его в Шолох отправили, я правильно понимаю? — обалдела Кадия. — За, э-э-э, пятьсот миль?

— Он единорог. Бег и чудеса — его специальность, — безапелляционно заявил Лиссай, снова неуловимо напомнив мне короля Сайнора. Кадии, видимо, тоже.