Тени за холмами

Теперь, чтобы покинуть нашу реальность, Лиссаю достаточно нарисовать любое подобие двери, воткнуть туда ручку — и та-да! Его ждёт тихий мир с белокаменной беседкой. Междумирье. Оно же Святилище. Откуда, потенциально, можно пойти куда угодно. Но для таких экзерсисов принц пока был слишком осторожен, тем более, что проконтролировать и научить его некому — боги умчали изучать Пустоши Хаоса, огромные незаселенные территории иных измерений, оставшиеся после гибели Зверя.

Так что Лис ограничивался самим Святилищем. Сначала он ходил туда один. Вдохновлялся на художества, отдыхал от людей. Последнее особенно актуально с учетом резко возросшего интереса масс к нему.

Но как-то утром принц ворвался ко мне с горящими глазами:

— Тинави! — воскликнул он. — Это неважно, что вы больше не дружите с унни! Я же до сих пор не вижу ваших чувств! И к-классическую магию вы не используете, так?

— Так, — осторожно подтвердила я, слегка ошеломленная, ибо принц с многочисленной охраной примчался ко мне прямо в Мшистый квартал.

Восемь шкафов-гвардейцев еле влезли в мой скромный коридор, а сам принц взбудораженно носился по библиотеке, не замечая того, в какой панике я пытаюсь спрятать куда-нибудь ноги в дырявых носках. Большие пальцы, заразы, издревле считают текстильную продукцию своим личным врагом, предназначенным для уничтожения.

— Но ведь это значит, что вы всё равно можете путешествовать в Святилище! — Лиссай взбудоражено вышагивал по комнате. — Вы не враг унни. Вы просто никто!

— Спасибо за комплимент, — вздохнула я.

— Вы не понимаете! Помните, когда-то вы перенеслись в Святилище вместе с Марахом? Ну вот. Вы сами теперь — как Марах!

Моя птица возмущенно заухала в углу. Я была близка к подобной реакции.

— Я уверен, в моей компании Святилище точно пустит вас! Вы не представляете для него опасности. Попробуем?

И, хотя душа моя была полна сомнений, мы попробовали. И преуспели.

Тогда моя жизнь снова расцветилась тайной, которую я разделила с принцем, но не стала раскрывать ни Кадии с Дахху, ни Полыни. Я думала, мной движет вежливость — ведь друзьям, использующим классическую магию, такие вылазки могут оказаться недоступны… Зачем расстраивать людей недоступными для них чудесами?

Возможно, впрочем, я вру про вежливость. И молчу по другой причине, внятно объяснить которую не решаюсь даже самой себе.

Так или иначе, уже полтора месяца я и сама не была в Святилище. Потому что в феврале случилось неприятное.

На улицах Шолоха тогда злилась и выла метель. Она чувствовала — время её уходит, еще неделя-другая — и весна наподдаст пинка, с громким гиканьем изгоняя седую зиму. Мокрый снег крутился вихрями на бульварах, сметая улыбки с лиц прохожих, но, опустившись на мостовые, мгновенно таял. По лесу невозможно было передвигаться: грязно-серые сугробы перемежались чавчкающими лужами грязи; утробно выли заскучавшие вепри; приунывшие голые деревья все норовили выколоть прохожим глаз.

В общем, тоска. И принц предложил устроить очередной пикник в Святилище. Ибо в Святилище всегда лето — очень удобно! Я с радостью согласилась. Мы сквозь золотую дверцу прыгнули в Междумирье. И в белокаменной беседке открыли изящную корзинку для пикника, чтобы обнаружить, что плед и посуду принц взял, а вот сэндвичи — нет.

Лиссай скривился:

— Иногда я забываю, что еда берётся не из воздуха. Побудь тут, я исправлюсь, — пообещал он, шустро намалевал дверь, воткнул туда фарфоровую ручку и был таков.

Я ждала час. Я ждала два. Погода вокруг беседки сначала испортилась, а потом… А потом Святилище начало таять. Совсем. Исчезли громадные деревья, столбами уходившие в небо. Растворились, одна за другой, колонны беседки. С тихими хлопками пропали цветы и травы, превратившись в седой туман.

— Э-э-э, — протянула я. — Святилище, милое, я еще тут, если что. Ты не могло бы остаться прежним?

Фигушки. Лиссай все верно стеоретизировал: для Междумирья я была никем.

Как оказалось, это означает, в том числе, что для меня можно не стараться сохранять оболочку.

Я оказалась подвешена в молочно-белом тумане, без каких-либо ориентиров. У меня уже был опыт подобной «левитации», но тогда он быстро закончился.

А тут время шло, и шло, и шло…И шло…

И шло опять.

Или не шло.

Я не знаю. Именно тогда я вспомнила, что однажды, мимоходом, хранитель Карланон объяснял: время в Святилище идёт куда быстрее, чем у нас.

Как мы вычислили с принцем уже потом, разница эта составляет примерно десять раз.

Те три часа в Шолохе, которые ушли у Лиссая на поиски еды (в процессе принца отловил Его Величество Сайнор и заставил поучаствовать в дипломатическом обеде) превратились в полутора суток для меня, затерянной в невесомости.

Когда рыжий принц все-таки объявился — с тысячей извинений, ага, — Святилище, как ни в чем не бывало, снова обернулось беседкой в лесу. На меня было жалко смотреть.

— Домой, — просипела я, плашмя валясь на изумрудную траву Междумирья.

— Что с тобой приключилось? — обомлел Лиссай, который в Святилище не только переставал заикаться, но и начинал панибратски «тыкать».