Тени за холмами

Любого другого я бы мигом оборвала: «Слышь ты, от темы не увиливай!», но Дахху всегда заходит издалека. Не потому, что хитрый, а потому, что по-другому не умеет. У этого парня в голове такая каша из чувств, надежд, сожалений, планов и воспоминаний, что даже мне не снилось. Ухватить нужную ниточку — уже подвиг. И неважно, что придётся размотать весь клубок. Тише едешь — дальше будешь, как говорит мастер Улиус.

Дахху улыбнулся. Вокруг его фисташковых глаз с опущенными внешними уголками побежала рунопись морщинок, неожиданно густая для молодого человека.

— В путешествиях ты получаешь новую жизнь взамен старой, — сказал друг, — Я думаю, мы принадлежим нашим городам не меньше, чем они — нам. А то и больше. Уезжая надолго, ты оставляешь после себя брешь. Какое-то время город держит за тобою место, но потом… Потом заполняет его чем-то еще, и ты становишься чужаком. Вернувшись, ты всё видишь по-другому — не только из-за приобретенного опыта, но из-за того, что ты — больше не часть этой мозаики. Ты обладаешь уникальной возможностью быть внутри и вовне одновременно — прерогатива призрака, туриста… Но это состояние очень недолгое. Ты понимаешь, о чем я? — вдруг забеспокоился Дахху.

Я фыркнула:

— Еще бы! Когда ты возвращаешься, те, кто тебя помнят, будь то люди или улицы, сразу бегут к мирозданию ябедничать: «Он снова тут, эй, освобождай местечко!». И оно, поворчав, соглашается. И лепит тебя на прежнее место, протирает тряпочкой, приговаривает «Ишь, каких себе оттенков приобрел, а ну, верни нормальный цвет, гаденыш!». И всё. Ты опять свой. Дело пары дней, а то и меньше. Но причем здесь Кадия?

Дахху пожал плечами:

— Кадия — первая бегущая из твоего примера. Из лучших чувств она так тряхнет мироздание, что оно впишет меня в Шолох без очереди. Рядом с ней я сразу стану Дахху из Дома Смеющихся — со всем причитающимся мне грузом прошлого, настоящего и будущего. Кадия быстро укажет моё потерянное место. А мне хотелось бы еще немного побыть загадочным незнакомцем, прости столь пошлое определение.

— И как столица незнакомцу? По вкусу? — с улыбкой откликнулась я.

— Самый красивый город на свете — теперь я знаю наверняка. Оказывается, куда приятнее жить здесь, когда у тебя были варианты — и ты всё равно выбрал Шолох. Раньше мне недоставало этого чувства, хотя я даже не догадывался о потребности в нём.

— Здорово. А что насчет Анте? Ты пишешь, он еще не вернулся — почему?

— Он сказал, ему надо срочно разобраться с одним делом и, не вдаваясь в подробности, уехал. Темнит, как обычно, — Дахху развёл руками. Потом улыбнулся: — Или… Или я задал ему слишком много вопросов по "Доронаху", и Анте сбежал, чтоб в кои-то веки помолчать!

— Вот так, Дахху, — я ободряюще похлопала друга по плечу. — Полутора месяцев богу-хранителю, пусть и бывшему, с лихвой хватает, чтобы насладиться нашим смертным обществом. Иногда, думая об этом, я даже радуюсь, что Карл ушел изучать Пустоши Хаоса на предмет новых проблем вселенского масштаба. Покинь он меня просто так, заскучав, и мне было бы тошно смотреться в зеркало.

Дахху изумленно воззрился на меня:

— Да я пошутил!.. Что за упаднические идеи? У Анте просто дела. И у Карла. Ни ты, ни я — ни причем, — он нахмурился, — Не стоит рассматривать все поступки других людей в отношении себя. Это крайняя степень эгоцентризма.

Я с сомнением покачала головой.

Часы во всём городе начали отбивать полночь. Как всегда — вступали поочередно, неспешно, то тут, то там присоединяясь к золотому говору времён. Общему хору существенно не хватало весомого «бом-м-м» от Толстяка Бенджи…

Я ахнула:

— Стоп! Дворец! Дахху, где дворец?!

— Что? — обалдел друг.

— С какой стороны от нас дворец?! — я завертелась на мосту юлой. — Я совсем запуталась в этих праховых каналах!

— Там, — Дахху пальцем указал куда-то вбок. Друг на Стариках ориентировался превосходно.

И тотчас, как по приказу, над зеленой даже ночью шапкой леса взорвались фейерверки. Один, другой и третий, пятый и двадцатый — расцветили Лес до самого моря. В окошках домиков вокруг замаячили силуэты горожан.

— Государственный бюджет горит… — вздохнул Дахху.

— С Днем рождения, Лиссай! — заорала я прямо в небо, прижав ладони рупором ко рту.

Фейерверки взрывались, и никакая морось была им нипочем. Последняя батарея заполнила небо всполохами огненных цифр… Вернее, всего одной цифры: огромная «семерка» зашипела, засвистела над столицей, сложившись из тысяч маленьких огней. Она осыпалась градом искорок, и всё стихло.

— Э-э-э, — я почесала затылок. — Лиссаю точно не семь.

— Может, была еще одна цифра, но просто не взорвалась? — Дахху пощипал себя за подбородок.

— Вообще, у принца юбилей. Не пойму, откуда тут "семерка". Ох, чувствую, открутят завтра мастеру Дайену башку… — я сочувственно поморщилась.

Поведя носом, я вдохнула горьковатый запах взрывательных порошков, разлившийся над столицей.

— Итак, салют мы посмотрели, философские дебаты открыли, — сказала я. — Что теперь, господин чужак? Чем хочешь заняться в свой первый неавторизированный вечер в столице?

Дахху робко улыбнулся: