Тени за холмами

— Селия… При всем уважении… — мой взгляд был, как у котенка.

Ну, я надеюсь. Я всеми силами пыталась сделать такой взгляд, однако, судя по ответной физиономии Селии, получалось у меня плохо.

— Я сама не рада, что опять даю вам это дело. Но посылать туда нового Ловчего… — помощница шефа запнулась. — Скажем так: вы пока единственная вернулись от этих Милкисов более или менее при всех конечностях.

— Ну да, а теперь еще скажите, что у меня добрая душа, — проворчала я.

Селия покосилась на меня исподлобья:

— Вы работаете с бывшим Ходящим. Хорошо, если душа у вас вообще есть.

Я не нашлась, что возразить. Ведомственный коридор — не лучшее место для психологических споров. Мимо носятся обалделые мальки, чинно вышагивают Говоруны-дипломаты, рыдают, как дети, пойманные тролли-преступники в руках Ищеек.

— Наберитесь терпения, Тинави. Оно вам все равно потребуется, раз уж вы с архиепископом завтра гуляете, — фыркнула помощница Улиуса.

«Дело пятого уровня». «Не срочное». «Ринда Милкис: пропала».

Да мне эта надпись уже сниться скоро будет.

* * *

Я не стала заезжать в Предболотье, сразу рванула к замку.

— Бэльбог, ты тут? — спросила я, сигая по болоту.

— Тут, — шепнули в ухо.

— Как дела?

— Если ты сейчас же не свернешь направо, плохо будут. Трупы не люблю…

Я повиновалась.

— А ты о многих тут заботишься, дружок?

— Нет. Заботиться нужно только о тех, кто хочет, чтобы о них заботились. Большинство людей слишком горды, чтобы принимать помощь. Жаль… Мне грустно смотреть, как они тонут, но я не могу перечить их желанию быть несчастными.

Я чуть с кочки не свалилась от столь мощной тирады.

— Какой ты непростой, бэльбог!

— Простой, простой. Это вы, люди, сотканы из противоречий. И если пробуешь их распутать — тю… Вылезают новые клубки. Вам будто нравится из своих жил вить проблемы. Осторожно, это топь. Возьми левее.

Так мы и шли: невидимый лешак, чуть оттягивающий мне плечо (Мараха я оставила у Дахху) и я, перепрыгивающая кусты кровь-ягодки, рассыпанной по весеннему болоту, как смутная угроза.

* * *

На сей раз в Терновом замке я оказалась днём, а потому детский дом кипел жизнью. И меня эта жизнь — будем честны — пугала.

Я с трудом, упираясь плечом, отворила створку входных дверей. Пролезая сквозь щель, я успела увидеть, как с десяток детей — чумазых, остроколенных, шальных, — врассыпную бросается прочь из главного холла.

— Эй! — крикнула я убегающим спинам. — Погодите!

Но увы. Они позабегали в комнаты вдоль коридора; двери похлопались со звоном; послышались щелчки замков.

— М-да… — протянула я и пошла вперёд.

В свете солнца Терновый замок уже не казался мрачным. Скорее, грязным. Со стен на меня смотрели портреты с подрисованными клыками на улыбках; стекла во многих рамах были выбиты. Тут и там пробегали пауки вертикально вверх.

— Ринда! — крикнула я, встав в центре холла и уперев руки в боки. — Ри-и-и-инда!

Из какой-то двери вдруг высунулась женская голова в очках:

— Вы что орёте? — спросила меня дамочка, похожая на тушканчика.

Я, резко смутившись, умолкла. Какой-то старый код, записанный на подкорке мозга, внушал мне робость перед воспитателями, учителями и медсестрами. В детстве, в отрочестве, всегда.

— У нас занятие в разгаре, а вы тут раскричались. Как ни стыдно! — продолжала укорять незнакомка. — Если вы ищите Ринду Милкис, то я видела её в приемной у директора. И подтяните штаны, неба ради. Неприлично! — дамочка хлопнула дверью.

Я обескураженно перевела взгляд на свои мягкие брюки с низкой проймой. Ну… Вообще сейчас мода такая, мне Кадия сказала.

* * *

О да, власть имущие умеют устроиться.

Арочная дверь из лакированного дерева выглядела так внушительно, что и Дворец бы такой не побрезговал. Правда, красоту портило вырезанное ножом предупреждение:

Здесь тебя ждут

Визги и розги,

Дружок.

Собери свою волю в кулак.

Визги и розги —

Выживут только сильнейшие.

Кто не выжил — дурак.

Судя по следам воска, надпись пытались затереть, но местные творцы выскрёбывали ее снова и снова.

Я зашла в директорский «предбанник». Тотчас мне навстречу из кресла поднялась Ринда: сияющая, ликующая, с лицом, мягко озаренным надеждой. Но оно снова обратилось угрюмой подростковой рожей, едва девочка узнала меня.

— Я думала, ко мне пришли на интервью… — прогундела юная Милкис, с размаху плюхаясь обратно и скрещивая ноги в ступнях.

— Практически, — хмыкнула я. — На интервенцию. Я тебя, кажется, просила что-то сделать со своими родителями? Успокоить их как-то, м? Мне надоело за тобой ездить, Ринда!

— Это последний раз, — пробасила девочка. В глазах её на мгновение полыхнула гордость: — Я решила последнюю загадку. И отправила письмо. Сейчас сюда должен прийти человек из Луговой школы — попросить мои документы у директора и провести со мной собеседование… А на днях меня заберут, — девочка мечтательно улыбнулась.

Я сощурилась на нее:

— Значит, ты тут караулишь интервьюера? Чтобы он сначала увидел тебя и пал жертвой твоей харизмы, а потом уже поговорил с директором на тему того, что ты тут не учишься, да?

Ринда серьезно кивнула:

— Всё так. Я смогу уговорить взять меня, пусть я и «домашняя».