Тени забытой шестой (СИ)

При попытке ее вытащить, она ударила меня ночным горшком. Голова загудела. Я разозлился окончательно. Уже не церемонясь, схватил безумицу за волосы и выволок из кровати. Прижал к стене, держа за запястья, и внимательно разглядывал, пока она щелкала зубами у моего лица и грозилась откусить нос и другие части тела. Ничего. Ни серег, ни колец, ни цепочки, ни браслета. Абсолютно нагая… жуткие шрамы на животе и спине, которые так меня ужаснули, когда я увидел ее в лазарете после пыток… Но все они были старыми увечьями… А вот этот рубец на бедре… плохо заживший, свежий. Откуда он взялся?

— Откуда? — спросил я вслух, проведя по нему пальцем.

Люба тут же воспользовалась освободившейся рукой и локтем заехала мне по шее. Будь удар посильнее, лежать бы мне уже без чувств. Я развернул ее к себе спиной в удушающем захвате и встряхнул. Она бессильно заскребла мою руку ногтями.

— Откуда шрам? Говори!

Свободной рукой я сильнее провел пальцем по шраму и почувствовал что-то под кожей. Что-то твердое. Какого демона?.. В памяти всплыло, как Лу рассказывала про странности своей госпожи, как та однажды вздумала разрезать себе бедро. Девушка была уверена, что ее госпожа туда что-то зашила… Но для браслета перекатывающая под кожей горошина была слишком мала… И все же там что-то было. И я догадывался, что.

— Идиотка!..

Идиотка беспомощно хватала ртом воздух и что-то мычала.

— Что ты туда зашила? Отвечай! Рубин? Да?

Я чуть ослабил захват, но в ответ лишь услышал еще несколько новых ругательств.

— Ах так? Ладно. Ладно.

Перехватив мерзавку крепче за волосы, я выволок ее на балкон и потащил в кладовую. Там должно было остаться несколько бутылок вина, едва ли мое голодное Любохризище на них позарилось.

Она захлебывалась и булькала винными пузырями, но уже через минуту обмякла. Я подхватил Любу на плечо и понес обратно в спальню, содрогаясь от легкости ее тела. Положил ее на кровать, еще раз внимательно осмотрел. Спящей, она была такой умиротворенной, такой красивой… Мне невольно вспомнились слова отца Георга про то, что чудо-колдовство исцеления на площади могло коснуться и самой Шестой… Оно взрывной волной докатилось даже до меня, исцелив пыточные увечья, но не задело ту, кто его породил. Шрамы никуда не делись. Ложбинка на груди сияла девственной белизной, такой пугающе пустой без символа…

Я стукнул по каминной решетке и крикнул в дымоход:

— Спирька! Зови сюда воеводу с вардовым лекарем!..

— Чего случилось-то, фрон? — крикнул он мне в ответ.

— Резать нашу пленницу будем!..

Воевода явился с испуганным видом, за ним шел невозмутимый Збышек, типичный знойный южанин, которого непонятно каким ветром занесло в вард Дюргера и прибило на долгие годы верной службы.

— Резать? — недоверчиво переспросил воевода, поглядывая на прикрытую простыней безумицу. — Как можно ж, фрон? Живую ж… Пошто так издеваться? Иль чего не сказала вам? Выпытать хотите?

Я ничего ему не ответил, мрачно почесывая царапины на руке. Вид у меня наверное был красноречивый, как и валяющаяся горка одежды у кровати, разбитый ночной горшок, перевернутый стул…

— Да ничего такого не было! — не выдержал я осуждающе-печального взгляда воеводы. — Эта мерзавка зашила себе в бедро какую-то гадость. Давайте, Збышек, вскрывайте.

Немногословный лекарь откинул простыню, склонился над безумицей, пощупал пальцами шрам, нахмурился.

— Да, — коротко подтвердил он. — Да.

Под нашими внимательными взглядами он обработал кожу, сделал короткий разрез и извлек… рубин. Маленький камушек вспыхнул алым светом в солнечных лучах, больно резанув по глазам. Воевода удивленно крякнул и хотел было взять рубин, чтобы посмотреть поближе, но я резко одернул его.

— Нельзя! Это колдовская дрянь! В шкатулку его. Унести прочь и спрятать в подвалах. Подальше.

Выкинуть камень я не рискнул. Вдруг время отобрано безвозвратно…