Тени забытой шестой (СИ)

Круговерть бесконечных отражений. Я спасал Хриз, с каждым разом утопая все глубже, забывая, зачем это делаю, но твердо помня, что ее нельзя отпускать. Она тонула. В ледяном море, в снегу, в мерзком вонючем болоте, в бурной горной реке, в бассейне, в тихом озерце, в горячих зыбучих песках, в серой вязкой массе, в какой-то странной черной пустоте, в невидимых потоках данных… С каждым разом я становился все умнее и хитрее. Я требовал плату за ее спасение. В меня плевали, ругались, обзывали, угрожали, били, но я был непреклонен. Она была мне обещана в жены, и точка. Но ни разу она меня не вспомнила… Только ее ненависть ко мне была неизменна, как будто от отражения к отражению она ее пестовала и лелеяла. Я радовался и этому… Пока сам не попал. В болото.

Гнилые испарения хлюпали под ногами, затягивая все больше. Я пытался дотянуться до коряги, торчащей из зеленой жижи, но рука ухватила лишь пустоту. С берега донесся смешок. Скосив глаза, я увидел Хриз. Я точно знал, что это она.

— Наш синенький паучок попался! — захлопала она в ладоши, сидя на камне. — Я подожду! Хочу посмотреть, как ты будешь дрыгать лапками и пищать!

Отчаяние охватило меня. Я не знал, как ее зовут в этом отражении. Не знал, зачем она мне нужна. Но знал, что лучше сдохну, чем отпущу ее.

— Дура! — выплюнул я. — Кого ты ненавидеть будешь, если меня не станет?

Жижа уже подступала к горлу, и я прилагал все усилия, чтобы удержать голову на поверхности. Мой вопрос озадачил Хриз. Она встряхнула тоненькими косичками мышиного цвета и почесала бородавку на длинном носу.

— Хм… вот как мы запели?.. — протянула она с такой знакомой интонацией, что я задохнулся и нахлебался гадостной болотной тины.

В глазах потемнело, силы оставили меня. Я окунулся с головой.

— Эй! А ну не смей подыхать! — забеспокоилась она, вскочив на ноги. — Ишь, удумал чего. Я тебя помучить еще хочу. В клетку посажу. Заколдую. Будешь у меня заместо…

Я дернулся наверх из последних сил и выдал жалобное:

— Аргх!..

Она бросилась к коряге и стала пихать ее в болото, едва не проткнув мне глаз. Я схватился за склизкий ствол, выбрался на него и перевел дыхание.

— Кикимора ты! — не удержался я.

Она сурово сдвинула мохнатые брови.

— Но я все равно тебя люблю… — поспешно добавил я.

Она улыбнулась, зверски оскалившись, и двинула мне по лбу черенком метлы. Наступила благословенная тьма.

Кто-то хлопал меня по щекам. Я открыл глаза. Велька.

— Фрон! Слава Единому, очухались!

— Где?.. Кто я?.. Какие у меня глаза?

Я так резко сел, что в голове что-то взорвалось, и меня вырвало. Я лежал в отвратительно теплой и ужасно соленой воде. Сколько хватало взгляда, везде простиралась водная гладь. Соляная жидкая пустыня. Соль была в носу, на языке, в горле, в легких. Даже Велька казался каким-то припорошенным серостью. Что-то еще в нем было не так, но мне не удавалось сообразить, что именно.

— Ну… покраснели глаза у вас чуток… и шишка на лбу. И это…

Он провел рукой, смахивая что-то невидимое с моей головы. Это были осколки синего льда. Они не таяли, хотя солнце все еще стояло в зените и палило немилосердно. Я отупело подобрал один из них. Пальцы мгновенно онемели от холода.

— Что произошло? — хрипло спросил я, все еще не будучи уверенным, что я это я, что мир вокруг меня все тот же, каким был до… до урагана.

— Так это… — воодушевился Велька и дернул себя за жиденькую бородку, — вы, значится, велели нам сидеть на берегу и молиться. А сами пошли… по воде! Вот ей-богу, фрон, вы шли по озеру аки по суху! Дух захватывало. А потом… потом… из воды стал подниматься синий ледник. Ужас! Вылазил как… как… как прыщ гнойный, во! Громадный такой, синющий, налитый! И сразу все потемнело, зажужжало, затрещало… И мороз ударил такой, что чуть дуба не дали! Но мы все равно продолжали молиться за вас, фрон. А вы, значится, стояли на вершине этого льда, руками размахивали и что-то кричали. Но мы вас не слышали. Гул такой стоял, что ужасть просто! А потом…

Велька задохнулся и умолк, переводя дыхание.

— Что потом? — поторопил я его.

— Полетели они!..

— Кто?

— Стрекозы!

Наверное, я сошел с ума. Потерялся вместе с Хриз в отражениях чужих разумов и остался в Источнике.

— Какие стрекозы? — терпеливо уточнил я, с трудом вставая на ноги.

— Золотые! Их было много-много! Они взлетели в небо, а потом как!.. Бум! Бам! Вот!

Он пошарил рукой в соленой жиже и достал стрекозу. Она действительно была золотой. Насекомое вяло шевельнуло лапками, а потом попыталось вцепиться Вельке в руку. Он торопливо ее отбросил. Она забарахталась в соленой воде и затихла, уйдя на дно.

— Где Хриз?

Велька пожал плечами и кивнул мне за спину. Я обернулся. В кратере соленой жижи, полном осколков синего льда, плавала Хриз. Копна ее волос казалась белоснежной и колыхалась подобно живой.

— Че с ней станется? Плавает вон, как какашка в проруби, и не тонет.

Я сделал шаг вперед, еще один, потом побежал, поднимая соленые брызги. Кратер был глубокий, он шипел и исходил горячим паром, но синий лед все равно не таял.

— Почему не вытащили?!? — заорал я, с разбега бросаясь в кипящую воду.