Тени забытых болот

— И по порядку, — добавил старший опергруппы. — Про склад, про магазин и все остальное. А песенку про то, что ты случайно зашел к старым знакомым на огонек, можешь сразу забыть — ни в жисть не поверю.

— Это уж точно, — усмехнулся Барсук.

И начал рассказывать. Сначала в допросе солировал Шишкин, потом постепенно подключились и офицеры. Осипенко поначалу пытался юлить и хитрить, но капитан умело, не повышая голоса и не угрожая, вывел его на нужную дорожку. Николай с удовольствием и, чего уж скрывать, с небольшой долей зависти отметил, как умело и виртуозно ведет допрос Шишкин. Таких бы к ним, в разведку, в СМЕРШ… Но старший, наверно, не согласился бы. Здесь, в милиции, он на своем месте.

Задержанный сделал паузу и попросил закурить. Рябцев протянул ему папиросу и спички. Барсук с удовольствием затянулся.

— Все, Филиппыч, — сказал он. — Выложил тебе все, как на духу, ничего не утаил.

— Все, да не все, — ответил милиционер. — Расскажи-ка мне, Андрюша, про скупщика, которому вы сбывали награбленное барахлишко.

— Да я его толком и не знаю. Ну, в общем, парочку дел мы провернули, как раз магазин со шмотками и того денежного мешка обчистили, прибарахлились знатно. Надо было вещички кому-то выгодно сплавить, а Потап нашел одного…

— Потап? — переспросил Николай.

— Ну, который главарь, — пояснил Шишкин. — Во главе стола сидел.

— Ну, да. В общем, нашел он мужика, который хорошо заплатил за вещички, за золотишко… Я так, мельком, поинтересовался, кто это. Думал, может, кто-то из минских барыг — я же их всех знал. Но это незнакомый какой-то. А у нас в компании пара полицаев бывших отирались. Так, лопушки. Они фашистам-то собачками лакейскими служили, типа, принеси-подай. И один из них вместе с Потапом ездил вещички загонять. Ну, и рассказал, что тот скупщик немцам служил.

— Он его знал? — насторожился майор.

— Наверно. Я же не спрашивал. Мне-то до лампочки. Но вроде бы не полицаем был, а кем-то повыше. Тот мужик, в смысле.

— Не говорил, как его зовут?

— Да вроде нет. — Барсук отвел взгляд и призадумался. — А погодите. Потап, кажется, разок назвал его Паном.

Офицеры вопросительно посмотрели на Шишкина. Тот развел руками.

— В Минске не было никого с такой кличкой, — сказал капитан. — Я бы знал, чай, не один день в минском угрозыске отработал.

— Да и я бы знал, — заметил задержанный. — Он не блатной.

— Да и Потап-то сразу видно, что не блатной, — усмехнулся милиционер. — Уважаемым людям с немцами да их холуями дела иметь западло.

— Твоя правда, Филиппыч. Но не у всех же на вывеске написано, кем они раньше были.

— И где живет этот Пан? — поинтересовался Николай.

— Где-то здесь, в Липене. Потап на него тоже еще через кого-то вышел. Вещички они ему куда-то на окраину возили. Но не там, где нас накрыли. С другой стороны Липеня.

— А кто из вашей шайки опознал этого Пана? — уточнил Василий. — В смысле, звать его как?

— Петька. Ну, Петр. Который курносый и конопатый.

Судя по описанию, это был тот самый парень, который открыл дверь, когда милиция пришла брать банду.

— А фамилия?

— Не знаю, паспорт не спрашивал.

— И что он про него говорил?

— Да так, больше трепался. Мол, что хорошо его знает.

— Ладно, разберемся. Спасибо, Андрей.

— Все, Барсук, подъем, — хлопнул арестованного по плечу Шишкин. — Иди в камеру, сны свои досматривать.

Когда Осипенко увели, офицеры и милиционер переглянулись.

— Значит, Пан, — задумчиво произнес Коновалов и добавил: — Не все, стало быть, с немцами ушли.

— Поляк? — неуверенно предположил Рябцев.

— Не факт, — возразил Шишкин. — Он мог и царем-батюшкой назваться, сути это не изменило бы.

— Сергей, а ты долго в минском угрозыске работал?

— Еще с тридцатых. Ну, если совсем точно, то с тридцать второго. По комсомольскому набору пришел. Хотя, признаюсь честно, поначалу не хотел идти, думал, не мое это. А потом не заметил, как втянулся. Но это уж так, к слову. Я еще раз повторяю, никого с кличкой Пан в тамошнем уголовном мире не было. А я-то уж его за девять довоенных лет мало-мальски изучил.

— Ну, если он из Минска, то для местных мог и по-другому назваться, — предположил Василий.

— Нет резона, — возразил старший опергруппы. — Видишь ли, Вася, у уголовников тоже везде связи и, как бы поточнее сказать… — Он пощелкал пальцами. — Что-то вроде своей голубиной почты. Грубо говоря, если в Москве тебя знают, допустим, под кличкой Барсук, то и в Питере, и в других городах тоже будут знать, что ты Барсук, а не Воробей, например. Смекаешь, о чем речь?

— Смекаю. То есть он и в Минске или в каком-то другом городе мог быть Паном и здесь так же представился.

— По сути, да. Но, если честно, я сомневаюсь, что он вообще уголовник и уж тем паче «законник», то бишь вор в законе. Во-первых, такие у немцев не служили. Ну, разве что самые отъявленные авантюристы. А во-вторых, если этот Пан не был рядовым полицаем или мелким конторщиком, то тут ясно, что он — не шантрапа. Таких бы никто до постов выше тех же самых полицаев просто не допустил бы.