Тени заезжего балагана

Чтобы не попасться никому на глаза, человек, чьё лицо было скрыто чёрным платком, спустился к реке. Ито несла свои холодные воды прямо с горы Санхо. Три её вершины – заснеженные пики, которые ещё никому не удавалось покорить, – возвышались где-то далеко в темноте, на северо-востоке от Ганрю. С тех пор, как он приехал в эти края, человек всегда ощущал, как гора Санхо довлела над ним, словно усмехалась в лицо всем людям, которым никогда не удастся и близко подобраться к её неприступным высотам.

Обеспокоенные крики тех, кто первым подоспел на пожарище, вывели человека из раздумий. Он бросил последний взгляд во тьму – туда, где возвышалась Санхо, прежде чем войти в холодную реку и отдаться на волю течения.

Когда он найдёт то, что ищет, этот мир изменится раз и навсегда.

Уми

Уми знала, что игрок в карты мухлевал, но сколько бы она ни пыталась подловить его, всё было без толку.

Хотя Уми ещё не было и двадцати, у неё уже был довольно богатый опыт общения с далеко не самыми благополучными слоями общества. Всё потому, что последние пару лет она помогала отцу вести дела в крупном игорном доме Ганрю, который назывался «Толстый тануки».

Изначально это место было простой харчевней, и на втором этаже хозяйка заведения сдавала несколько небольших комнат. Сам же игорный дом был обустроен в подвальном помещении сравнительно недавно – всего каких-то три года назад, но за это время он уже успел снискать расположение как и простого народа, так и горожан побогаче. Хотя игорный дом и держали якудза, выпивку они не разбавляли, да и вели себя с гостями безукоризненно вежливо, если те не давали повода для ссоры. Вот люди и возвращались в «Тануки» снова и снова, зная, что в тихом зале, где бдительная охрана всегда поддерживает порядок, им удастся отдохнуть после тяжёлого трудового дня – и, может, даже что-нибудь выиграть.

Игорный дом начинал работу только вечером, с часа собаки или даже кабана: вести подобные дела в открытую было запрещено законом, но полностью прикрыть такие заведения полиция всё же не могла. Слишком большое влияние во всей восточной провинции имел клан Аосаки и, в частности, сам отец Уми, Итиро Хаяси. А кому была охота наживать себе такого опасного врага?

За годы работы в игорном доме Уми навидалась достаточно, чтобы суметь окончательно разочароваться во всём роде человеческом. На её глазах разворачивались сцены величайшей человеческой мерзости и подлости, когда отец мог продать за долги своих детей в бордель или театр. Кто-то даже умудрялся проигрывать собственную свободу и попадал в полное распоряжение клана Аосаки – разумеется до той поры, пока не выплатит все долги. Чем-чем, а работорговлей якудза не занимались – им и без того хватало забот.

А были и такие люди, как Косой Эйкити. Им страшно не везло, но вовремя останавливаться они не умели.

Косой Эйкити был невысоким и жилистым мужичком лет сорока. Насколько Уми было известно, ни жены, ни детей у него не было – как и места, где он мог преклонить голову. Косой Эйкити был частым гостем «Тануки» – вот только приходил он уже под самое закрытие игорного дома, к часу тигра: раньше такой сброд в игорный дом просто не пускали, чтобы не распугать более состоятельных гостей. За отведённый ему час Косой Эйкити успевал проиграть всё своё дневное жалованье, которое с трудом зарабатывал, собирая на улицах мусор и помогая разгружать торговые лодки в портовом квартале.

Тем удивительнее было, что этим вечером Косой Эйкити выигрывал партию за партией.

Уми увивалась за ним хвостом, пытаясь разгадать, в чём был секрет столь неслыханной удачи. Она не сомневалась, что Эйкити жульничал, вот только в чём было дело, Уми так и не могла взять в толк, и это её очень злило. Основная работа Уми как раз и заключалась в том, чтобы пресекать любые попытки смухлевать. Но если кто-то всё же попадался, она передавала таких отличившихся охране, чтобы те уже, в свою очередь, спровадили их из «Тануки» как можно дальше.

В конце концов, устав таскаться за Косым Эйкити по всему залу, Уми уселась у деревянной стойки, за которой сегодня дежурил сам управляющий игорным домом. Его звали Ёсио Морита, и на первый взгляд этот молодой и большеглазый мужчина производил впечатление самого наивного человека на свете. Но это было большим заблуждением: такого лихого и удачливого игрока в карты было ещё поискать! Итиро Хаяси так и заприметил этого парня, когда тот трижды обыграл главу клана, будучи ещё сопливым и нескладным подростком.

Правда, была у этой удачливости и обратная сторона. Как-то человек, который сильно проигрался Ёсио, подкараулил его со своими дружками в подворотне. На память о той злополучной встрече у Ёсио на лице остался кривой и уродливый шрам – он спускался по правой щеке, к самому основанию шеи. Ёсио часто шутил, что теперь он отмечает свой день рождения дважды в году, и вторая дата как раз выпадает на тот день, когда он понял, что выживет после нападения и не истечёт кровью.

– Что, совсем умаялась? – спросил Ёсио, с сочувствием покосившись на Уми.