Тени зимы

Артур пересек границу Малой Британии в конце сентября. Первое столкновение с войсками Максена произошло в первую неделю октября, а к концу того же месяца войска Императора были уже под стенами Кар-Аэса. Тактика задержек, которую рекомендовал Бедивер, частично оправдалась: урожай успели собрать, в крепости скопилось достаточно припасов, чтобы продержаться зиму, а сельские жители припрятали продовольствие и скот, чтобы чем-то питаться зимой. Удалось собрать ополчение, но вовсе не такое, на которое рассчитывал Максен. На его призывы к оружию не ответил юго-восток. Там шпионы Артура усиленно сеяли слухи о том, что война уже кончилась. В Церне и на северо-западе просто не захотели воевать с Артуром. Хотя Малая Британия и не считала себя связанной такими уж крепкими узами с Империей, за долгие годы сложились прочные торговые и хозяйственные связи, и многие бретонцы считали, что Максен поднял мятеж исключительно из-за своих амбиций и поддержки известного преступника. Воины постарше еще помнили, как пришли с младшим братом Максена Браном в Британию, помогать Артуру, когда он только провозгласил себя Верховным Королем, а Максена они не жаловали.

Но и попытки Артура поднять население на борьбу с Максеном не увенчались успехом. Люди гордились Бедивером, а родословную Максена уважали. Так получилось, что Максен оказался в Кар-Аэс с теми же силами, которые у него были в сентябре, то есть со своим собственным отрядом из четырехсот человек. Еще четыреста воинов выставила знать, а на ополчение — примерно тысячу плохо вооруженных и необученных крестьян — надеяться не стоило. С Артуром пришли, как и предсказывал Бедивер, около тысячи воинов: большая часть Братства, а также отряды короля Констанция из Думнонии, короля Уриена из Регеда и короля Эргириада, сына Кау из Эбраука. По численности они уступали силам Максена, но опытом превосходили их. Ударный костяк армии Артура составляла конница. Именно она давала Артуру подавляющее превосходство. Не будь у Максена Бедивера, король потерпел бы поражение в течение недели. Артур расставил полсотни засад, которые Бедивер сумел предвидеть или распознать. Я думаю, что и для Артура, и для Бедивера кампания была похожа на борьбу с зеркалом. Каждый знал другого почти так же хорошо, как себя.

Однажды ночью в конце октября Максен с отрядом вошел в ворота Кар-Аэс. Позади равнину пятнали огненные точки. Увидев их, я схватилась за сердце: это подошли войска Артура.

Бедивер увидел меня на стене, махнул рукой в знак приветствия, но тут же отвлекся на отряд. Действительно, это была проблема — разместить в городе столько людей. Так что возвращаться в дом Максена мне пришлось только в сопровождении стражников. Бедивер вернулся только поздно ночью и сразу рухнул на кровать, успев лишь поцеловать меня и снять сапоги и кольчугу. На следующий день мы поднялись на стены вместе. Братство разбило лагерь между нами и лесом. Блеск знамен Артура окрылил мое сердце.

— Сейчас он не станет разорять страну, — сказал Бедивер. — Пока им хватит продовольствия. Да и потом большие отряды посылать будет рискованно. Мы же можем напасть. В осаде он просто теряет время.

Я с удивлением посмотрела на Бедивера. Что-то изменилось в его лице. Оно стало жестким, возле глаз и в уголках рта появились новые морщинки. Проклятие, о котором он говорил, постепенно разрушало его. Я спросила о первом столкновении.

— Бой получился ожесточенный. Мы потеряли много людей.

— А со стороны Артура?

— Не знаю. Думаю, тоже много. — Тон, которым он ответил, ясно показывал, что эта показная жестокость лишь прикрывает страдание, ненависть к себе и отчаяние.

Через несколько дней Артур разослал отряды фуражиров, и Бедивер тут же повел конницу Максена на лагерь Артура. Я снова наблюдала со стен.

У людей Артура хватало времени подготовиться к атаке. Задолго до того, как всадники Бедивера приблизились, из лагеря вылетела конная колонна и быстро рассредоточилась по равнине. Я напрягала глаза, силясь разглядеть, что там происходит, и слушала разговоры своих охранников. Пожалуй, я впервые наблюдала военные действия собственными глазами. Странное это было чувство: стоять и смотреть, как два самых любимых мной человека стремятся уничтожить друг друга ради справедливости; при этом каждый понимал ее по-своему.

Всадники сшиблись, и все сразу смешалось. Вот как тут, скажите на милость, разобрать, кто есть кто? Саксы, по крайней мере, носили шлемы, да и вообще одевались на особицу. Но когда сходятся люди одного роду-племени, как же они сами понимают, куда надо нанести удар? Это походило на обезумевшего в конвульсиях, одержимого только насилием и раздающего удары всем, кто попадется под руку. Безумие, все это чистое безумие, в которое впадают обреченные на гибель.