Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами]

Хор, разместившийся на балконе над дверьми, через которые мы вошли, начал петь. Завораживающий и сладкий звук эхом разнесся по всему зданию и возвестил о начале службы, проводимой отцом Феодором. Этот человек, о котором Григор постарался рассказать мне по пути, был его хорошим другом. Мне пообещали, что я смогу познакомиться с ним после службы, но предупредили, что по-английски он не говорит и что Елене снова придется быть моим толмачом.

Отец Феодор просветил меня относительно того, какую роль играла церковь в годы коммунизма. Религия, очевидно, не была полностью уничтожена, однако государство устраивало организованные гонения на тех, кто все еще ходил в церкви. Прихожан осмеивали в школе, на работе, им отказывали в трудоустройстве. Не удивительно, что в советский период в церковь ходили почти одни старики, кому было мало или вовсе нечего терять.

Отец Феодор вручил мне брошюру о базилике, на восхитительно безнадежном английском. Перевод изобиловал ошибками, больше всего мне понравилось постоянное использование слова «битва» вместо «молитва». Это была своего рода оговорка по Фрейду, признание роли религии в провоцировании войн.

Мы покинули место «битвы» и направились туда, где шла настоящая война. В больницу Григора. Ее полуразрушенные стены предупреждали о том, что ждет внутри. Темные сырые коридоры с осыпающейся штукатуркой вели в отделения, которые демонстрировали антикварное медицинское оборудование, выглядевшее так, будто его стащили из декораций к сериалу шестидесятых «Продолжайте, доктор».

– Мой папа просит, чтобы ты рассказал врачам в Англии, какие здесь условия, – сказала Елена.

– Конечно, конечно, – ответил я, зная, что у меня нет ни одного знакомого врача в Англии, и подумал, что мог бы затронуть эту тему во время очередного визита терапевта. – Елена, спроси своего папу, не собираются ли местные власти выделить им больше денег?

Маленькая девочка передала мой вопрос, и ее отец ответил:

– Он говорит, что власти много обещают, но он думает, что они скорее потратят деньги на машины и загородные дома.

– Это печально, – сказал я.

– Да, это печально, – отозвался Григор.

Поразительно, это было единственное правильное выражение на английском, которое я от него услышал.

Пока мы наблюдали, как Григор на обочине пытается поймать маршрутное такси, которое отвезло бы нас домой, Елена повернулась и посмотрела на меня.

– Так тебе понравилась больница моего папы? – спросила она.

Непростой вопрос. Елена явно гордилась своим отцом, да и почему ей не гордиться? Он был способным человеком, главврачом педиатрического отделения, и в этом огромном здании у него имелся личный кабинет. Для Елены, которая никогда не видела других больниц, это было чрезвычайно внушительное место. Я посмотрел в ее воодушевленное личико. Она с нетерпением ждала ответа. Понравилась ли мне больница ее отца?

– Да, понравилась, – сказал я, помолчав, – но им нужно больше денег.

Едва я произнес эти слова, большой «мерседес», промчавшись мимо, обдал Григора грязной водой из лужи. Машина стоимостью 50 тысяч долларов только что облила грязью главврача педиатрического отделения прямо у стен обветшалой больницы, пока он терпеливо ждал общественного транспорта. Григор отряхнулся со всем достоинством, на какое только был способен.

Такое ощущение, что он делал это сотню раз.

Глава 9 Вселенская задница

Юлиан решил, что будет здорово взять обед с собой в автобус, и мы пошли в государственный магазин, чтобы купить еду. Магазин напоминал большой пассаж с отделами, где основу декора составляли пустые полки, а за прилавками скучали работники в белых халатах. Все они демонстрировали полное отсутствие интереса к тому, купит ли кто-нибудь что-нибудь или нет, а также умение делать идеально мрачное лицо для покупателей. Видимо, когда из словарного запаса владельца магазина вычеркивают слово «прибыль», остается только это.

Необъятная тетушка в отделе сыров подала нам наш заказ. Я улыбнулся ей, но вызвал лишь дальнейшее помрачнение и без того сурового лица.

– У вас есть карта на скидку, сэр? – спросила она.

Шучу, конечно. Эту строчку написало мое богатое воображение. В этом магазине, скорее, предлагали карты на взыскание. Подаете такую в хлебном отделе и получаете скалкой по голове.

До Приднестровья было недалеко, всего около сотни миль, но для меня это казалось грандиозным путешествием. Это место, куда, как мне говорили, ехать не стоит. Выйдя из Центра журналистики, Коринна напоследок напутствовала:

– Будьте осторожны!

– Хорошо, постараюсь больше не пить, – сказал я, стараясь ее развеселить.