Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами]

– Сколько мест багажа?

– Два места багажа и одна ручная кладь.

– Вы сами упаковывали свой багаж?

Мне хотелось повернуться и указать на какого-нибудь парня в зале вылета со словами:

– Нет, вон тот парень паковал. И его работа меня поразила. Позвольте, я открою чемодан и покажу – смотрите, и он называет это «уложить вещи».

– Да, – ответил я, струхнув.

Мой первый предмет багажа был вполне обычным. Огромный портплед. Второй вызвал больше вопросов.

– Что это?

– Это круглый пластиковый стол.

Меня непременно обсудят в обеденный перерыв.

– Хорошо. Вам придется сдать его на стойку крупногабаритного багажа.

Обычно круглые столы не берут с собой в международные перелеты, но этот был очень важным подарком. Неделю назад я прочел в газете, что молдавский цыганский король умер, и власть перешла к его сыну Артуру. Это было чрезвычайно приятно – в Молдове есть король Артур. Я тут же решил нанести ему визит и подарить круглый стол. Довольно нехорошо с моей стороны, что я отложил покупку стола на утро воскресенья, и потому времени хватило только, чтобы пробежаться по гипермаркету «Ду ит олл» и купить не лучшего качества столик, который королю придется собирать самому. По крайней мере, я так думал. Я надеялся, что это не настроит его против меня.

– А на каком самолете мы летим? – спросил я у измученной девушки на регистрации.

– «Туполев-134».

Ах да, «Туполев-134». Обычно я не боюсь летать, но этот самолет не внушал среднему западному пассажиру большого доверия. Само его название было старым и изнуренным.

В зале вылета у выхода 36 выяснилось, что всего девять пассажиров решили доверить свою судьбу этому самолету, по когда я выглянул из окна, то решил, что мне нравится то, что вижу. Он выглядел очень по-русски, был гладким и остроконечным, и, если честно, по мне был вполне неплох. В любом случае, я подумал, что, если пилот и экипаж рады летать туда-сюда всю неделю, в этом должно что-то быть.

Внутри самолет был на удивление приличным, и, так как нас было всего девять, в нем было просторно. В нем не было закрывающихся отделений для багажа, просто полки над головами, не было музыки и приветственных восклицаний, и никто назойливо не объяснял, где тебе следует сесть. Мне это понравилось. Авиакомпания, которая не обращается с тобой, как с ребенком. До взлета ни одна из стюардесс не прошла по салону, как директриса, чтобы проверить, кто из непослушных пассажиров не пристегнул ремни, или привести спинки наших кресел в вертикальное положение. Что за одержимость такая, непременно «убеждаться, что спинки ваших кресел находятся в вертикальном положении»? Какая разница, под каким углом ваше кресло? Совсем недавно над аэропортом Хитроу чуть не столкнулись два самолета: 737-й «Бритиш эйруэйз» и «Джамбо» компании «Верджин», – расстояние между ними составляло всего 200 футов. Если бы они столкнулись, мне кажется, в отделениях скорой помощи вряд ли оказались бы выжившие, отделавшиеся легкими синяками, которые восклицали бы: – О, слава богу, спинки наших кресел были в вертикальном положении!

Мы взлетели. День был необычайно ясным. Вскоре я увидел внизу порт Дувра, а за горизонтом – Францию. Меня поразило, насколько узка эта полоска воды, а также насколько исторически важна она для защиты Британии от великих завоевателей и европейских строителей империи.

Молдове повезло меньше. Как и многие другие государства Восточной Европы, похоже, она была одной из тех стран, народ которой чуть ли не каждый день порабощали новые властители. До появления независимой республики в 1991 году политический контроль над этими землями, похоже, переходил из рук в руки после всякого крупного европейского конфликта, и основными соперниками были Османская и Российская империи. После Первой мировой войны земли, известные как Бессарабия, проголосовали за то, чтобы войти в состав Румынии, но после Второй мировой войны были отобраны русскими и стали Советской Социалистической Республикой Молдова. На протяжении советского периода этническое большинство молдаван, говорящих на румынском, терпело огромный приток русских и украинцев, которые приезжали, чтобы развивать промышленность в городах, навязывать коммунизм как образ жизни и, как правило, всех унижать. Это был жестокий режим, последствия которого вскоре стали видны и мне.

По внешнему виду людей я определил, что на борту еще трое британцев. Это бросалось в глаза, прежде всего, потому, что они были единственными пассажирами, которые не смахивали на злодеев из триллеров времен «холодной войны». Один из них сидел через проход от меня. Он казался славным парнем, чуть седоватый, с открытым лицом. Я перегнулся в его сторону и вторгся в его личное воздушное пространство.

– Зачем вы летите в Молдавию? – спросил я, догадываясь, что он едет не в двухнедельный групповой тур от компании «Томсон».

– Мы с Эстер, – сказал он, указывая на молодую женщину, сидевшую рядом, – будем работать в доме для детей с ограниченными возможностями в Кишиневе.