Теннисные мячики небес

– Какое еще другое! Ради бога, я там был, не вы! Филипп А. Блэкроу, Херон-сквер, тринадцать. Я совершенно ясно расслышал.

Бэйб затрясся от смеха.

– Филипп А. Блэкроу! Ах ты, бедный юный ослик, так вот что ты услышал? Не понимаешь? Филипп А. Да ничего подобного! Филиппа. Филиппа Блэкроу. Вот что это было за имя. Филиппа Блэкроу!

– Филиппа? Почему вы так в этом уверены? – Нед в недоумении взирал на Бэйба. – Нет, возможно, конечно… Вы хотите сказать, что знаете ее?

– Мне следовало бы давно уже влиться в общество психов, – сказал Бэйб. – Ты назвал фамилию Блэкроу, а я даже не подумал о связи между ними. Ну и дурак же ты, Бэйб.

– Какой связи? Бэйб, если вам известно что-то, скажите мне.

– Дельфт и Блэкроу. Не могу поверить, что я так туп. Хотя, с другой стороны, кто, кроме меня, вспомнил бы имена, мельком увиденные в папке с делом больше тридцати лет назад? Да-а, невезучий ты человек, Нед Маддстоун, очень невезучий.

– Расскажите же, Бэйб. Расскажите мне все.

– Ты когда-нибудь слышал о Джеке Кастансе?

Нед отрицательно потряс головой.

– Расстрелян за измену во время Второй мировой. Англичанин, такой же английский, как фарфоровый спаниель, и одновременно фений до мозга костей. Он оставил жену и ребенка, дочь, которую звали Филиппой. Жена умерла в Канаде, а ее богатый брат, Ричард Уиллер, привез маленькую Филиппу назад в Англию, в свою семью. Она выросла как Филиппа Уиллер и, выйдя со временем замуж за некоего Питера Дельфта, родила ребенка – имя, пол и дата рождения в деле указаны не были. Питер Дельфт, если память мне не изменяет – чего она, конечно, не делает, – умер в сентябре шестьдесят первого года. В апреле шестьдесят третьего она вышла замуж повторно, за владельца торгового банка Джереми Блэкроу, и, когда я в шестьдесят третьем наткнулся на это дело, выяснилось, что со дня свадьбы никто больше не трудился его пополнять. Таким образом, Филиппа Кастанс стала Филиппой Уиллер, стала Филиппой Дельфт и стала Филиппой Блэкроу. Я читал дело Джека Кастанса, интересуясь лишь его ранними годами. Мне поручили нудную работу – написать статью, своего рода портрет британского сторонника республиканцев, как будто когда-нибудь существовал хоть один человек, подпадающий под такое определение.

– Филиппа Блэкроу была матерью Оливера Дельфта? – Нед с великой неторопливостью подчеркивал каждое слово, как будто боялся, что смысл сказанного зашатается и рухнет. – Он был ее сыном. Сыном той самой женщины, которой Падди попросил передать письмо.

– Никаких перекрестных ссылок в деле не было. – Бэйб неодобрительно поджал губы. – Сын Филиппы просится на службу, и никому даже в голову не приходит связать Оливера Дельфта с дочерью человека, приговоренного к смерти за измену. Да и как можем мы ожидать, что разведка, не способная обнаружить в своих рядах полковника КГБ, заметит подобную мелочь? Не диво, что Оливера проняла судорога, когда ты ни с того ни с сего назвал ему имя. То-то он, наверное, страха натерпелся.

– Так, выходит, он тоже предатель?

– Возможно, но не обязательно. Он мог поступить в разведку, ничего не зная об истинных взглядах матери.

– В любом случае, – подытожил Нед, – он не мог позволить мне, человеку, знающему ее имя, привольно бродить по белому свету.

– Вот именно. Если он знал свое дело, то должен был найти способ избавиться от тебя и замести следы. Как он избавился от тебя, мы знаем. Хотел бы я знать, как он замел следы… – Голос Бэйба замер.

Нед схватил его за рукав:

– О чем вы думаете?

– Представим себе все это с точки зрения Дельфта, – бормотал Бэйб, обращаясь больше к себе, чем к Неду. – Он на дежурстве. Приходит депеша, сообщающая, что задержан молодой человек с документом, который может представлять интерес для разведки. Он допрашивает тебя, все отлично, ты оказываешься ни в чем не повинным. И тут он узнает, что к делу причастна его мать. Как ему поступить? Назавтра начальник его отдела начнет задавать разного рода вопросы. «Из регистрационного журнала следует, Дельфт, что вас посылали в полицейский участок. Кто этот юноша? Что при нем было?» Как бы я поступил, будь я Дельфтом?

– Не понимаю, – нахмурился Нед. – О чем вы?..

– Ш-ш! – Бэйб приложил палец к губам. – Я пытаюсь сыграть его, вот что я делаю. «Я перевербовал его, шеф. Это клад. Но руки прочь, он мой, я не хочу, чтобы его скомпрометировали». Однако ему пришлось бы дать что-то в обмен. Есть, разумеется, запись, но на ней имя его матери, – значит, нужна другая. А скажи-ка, Нед, скажи-ка, он случайно не просил тебя надиктовать на ленту что-нибудь особенное? Ну, то есть, после того, как оправился от судорог.

– Я не уверен… да! Семья Порции! Он расспрашивал о ее отце. Я рассказал все, что знал, и он попросил назвать полный адрес. Попросил даже повторить его дважды. Но зачем? Все равно не понимаю.

– Ремесло мое было грязным, – ответил Бэйб. – Позволь рассказать тебе, что сделал Оливер.

В эту ночь, пока Нед лежал без сна, к именам, бившимся в его голове, присоединилось еще одно. Теперь это были – Дельфт, Фендеман, Гарленд и Кейд.